Шрифт:
– Чтобы не выдал.
– Пожалуй, – согласился Траскин.
– Ассигнациями.
– Золотом, – настаивал Попов – В крайнем случае – серебром. Ассигнации горцы не принимают.
– Тогда хватит с него и ста, под расписочку.
– А остальное? – осторожно спросил Попов.
– Пополам, вам и мне, – улыбнулся Траскин.
– И пусть себе этот ваш истинно помешанный Синицын хоть на канате пляшет, хоть к горцам перебегает, хоть с мюридами стреляется, но чтобы духу его здесь не было!
– Но как же сведения? – опомнился Попов.
– Сведения? – расхохотался Траскин.
– Вы что же, полковник, всерьез полагаете, что он живым оттуда вернется?
– Бог его знает, – ответил Попов.
– Дуракам, говорят, везет.
– А ежели вернется, так в лазарет его, в дом умалишенных, на вечное излечение!
Глава 39
В семье Шамиля был торжественный день. Маленькому Саиду в первый раз брили голову.
Джавгарат держала младенца на руках, а Шамиль остро отточенным ножом снимал с его головки невесомые волоски. Саид беспокойно вертел головкой, и Шамилю приходилось ее удерживать. Только когда сын встретился глазами с отцом, он затих и улыбнулся.
– Только не порежь, – беспокоилась Джавгарат.
– Он еще такой маленький.
Шамиль кивнул, он потому и не доверил это важное дело кому-то еще, что опасался поранить своего младшего сына.
– Не успеешь оглянуться, как большой вырастет, – улыбалась Патимат, вытирая полотенцем головки своих сыновей, которых только что тоже побрили.
– Все уже? – торопил мать Джамалуддин.
– Нет, не все, – ответила Патимат.
– У вашего брата сегодня праздник. Поэтому у вас будут новые папахи.
– Новые! – обрадовался Джамалуддин.
– Ну да, старые-то давно обтрепались.
Патимат достала с полки две новые овчинные папахи и надела их на своих сыновей.
– Настоящие мужчины! – похвалила их Джавгарат.
Мальчики примеряли папахи и, отталкивая друг друга, смотрелись в висевшее на стене небольшое зеркало.
– Обещайте, что больше не будете драться, – сказал Шамиль.
– А чего он? – отталкивал брата Джамалуддин.
– А он меня играть не пускает, – жаловался Гази-Магомед.
– Ты со своими играй, – отвечал Джамалуддин.
– Нечего к старшим лезть.
– Слушай старшего брата, – наставлял сына Шамиль.
– А он будет тебя защищать.
– Гази-Магомеда? – усмехнулся Джамалуддин.
– Мы когда с друзьями боремся, он сам мне помогать лезет.
– И правильно делает, вы же братья, – сказала Джавгарат.
– Когда Саид вырастет, тоже будет вашим помощником.
– Да когда он еще вырастет! – махнул рукой Джамалуддин.
– Я и так всех уложу!
– И я уложу, – вторил брату Гази-Магомед.
– Ладно, – взял его за руку Джамалуддин.
– Пойдем посмотрим, как новых коней объезжают.
Но прежде, чем братья ушли, Патимат достала с полки большую деревянную тарелку, на которой лежала нарезанная кусочками халва с орехами.
– Раздайте это друзьям, – сказала она.
– Друзьям? – удивился Джамалуддин, набивая халвой рот и угощая Гази-Магомеда.
– А если останется, то всем, кого встретите, – велел Шамиль.
– У нас праздник, – улыбнулась Патимат, кивая на сверкающую головку Саида.
– А когда нам в первый раз брили, тоже халву раздавали? – спросил Джамалуддин.
– Так положено, – кивнула Патимат.
– А я не помню, – удивился Джамалуддин.
– И я не помню, – добавил ГазиМа-гомед.
– Ты еще маленький был, – объяснил брату Джамалуддин.
Братья схватили сладости и умчались.
Шамиль убрал нож, вытер руки и зашептал благодарственную молитву. Жены тоже подняли перед собой руки, добавляя после каждой просьбы Шамиля к всевышнему свое «Аминь». После молитвы Патимат достала из цагура муку и принялась месить тесто.
– Для гостей будет хинкал, – сказала она, а затем велела Джавгарат: – Поставь котел на огонь.
Джавгарат уложила ребенка в люльку и достала с полки большой котел. Но в кувшине не оказалось воды. Тогда она накинула теплый платок и отправилась за водой.
– Дай Аллах здоровья Сурхаю, – сказала Патимат.
– Теперь не надо спускаться к реке.
– Пойду, посмотрю, как у него дела, – сказал Шамиль, набрасывая на плечи шубу.
Большое, выложенное из камня хранилище для воды, которое Сурхай устроил на Ахульго, немного облегчил женщинам жизнь. На горе не было родников, и раньше приходилось спускаться к реке по крутым тропам, а затем подниматься обратно с тяжелыми большими кувшинами. Теперь на Ахульго были свои запасы. Для их пополнения был проведен деревянный желоб. Он тянулся от родника на окраине Ашильты у соснового бора.