– Не спеши хоронить её раньше времени, – Рамси невесело усмехнулся.

– Но ты же видел её, – простонала Шарлотта, и всё же слеза сбежала по её щеке.

Руни следила за матерью, чтобы та всё съедала, и так проходили все следующие приемы пищи. Миссис Уанхард совершенно не хотела, есть, аппетит пропал полностью, но, чтобы совершенно не иссохнуть и не умереть от истощения, было, необходимо есть. Именно поэтому Руни ела только в спальне родителей, одновременно контролируя, чтобы её мама съела всё, чтобы было у неё в тарелке.

Она не хотела также, чтобы её мать умирала от тоски, лежа в своей постели. Она притащила кукол к маме в постель, и они всё же устроили чаепитие, на французском языке обсуждая поездку Мэри в Париж и на испанском поездку Джулии в Мадрид, пусть испанский обе знали не так хорошо, как французский.

Руни не знала, какова её цель – провести последние дни мамы рядом или отвлечь её от болезни, или всё же она надеялась, что её позитив спасёт её мать от смерти. Но она всегда была рядом, шутила и пыталась её развлечь от галлюцинаций вызванных лекарствами и самой болезнью. Если они не проводили чаепитие, то Руни сидела рядом, вышивала и хвасталась, или рисовала, а Глэдис делала замечания, потому что дочь нарушала пропорции. В любом случае Руни всегда была рядом с матерью.

Мистер Уанхард также очень надеялся помочь ей. Он заказал сшить несколько платьев совершенно без каких-либо утяжек, свободного кроя и со сдержанными украшениями, чтобы Глэдис могла выходить из спальни и прохаживаться по дому в одежде, в которой могла свободно дышать и кашлять. Ко всему он узнал о множестве различных способов лечения разными травами, и помимо пилюль от мистера Чемберс, её поили отварами, от которых проходили головокружения и хоть чуточку просыпался аппетит, ко всему они не вызывали странное пугающее поведение у женщины.

Но состояние Глэдис медленно ухудшалось. Иногда она могла лежать и ничего не замечать, закрыв глаза и тяжело дыша. Несмотря на правильный рацион и контроль Руни, женщина начала стремительно терять вес. Сначала старые платья стали ей большими, а затем Энтин и Руни заметили, то у женщины впали щеки. Кожа под глазами стала синюшной, сильно выпадали волосы, локти стали острыми, а пальцы слишком тонкими. Она словно медленно превращалась в мумию.

Не выдержав приближающейся смерти миссис Уанхард, миссис Джонс написала своему сыну, и Джон вернулся из моря, чтобы успеть попрощаться с хозяйкой дома и помочь ухаживать за ней. Но он редко оказывался в её спальне, так как чаще с ней были Руни и мистер Уанхард.

– Мама, как ты сегодня? – спросила девочка, заходя к ней в комнату через две недели болезни. – Рамси Ледисбридж приехал в Лондон, но я сомневаюсь, что ты хочешь, чтобы он видел тебя такой.

– Если не такой, то уже никакой, – голос Глэдис был тихим, словно она осипла. Но возможно так и было из-за постоянного кашля.

– Ему приехать? – спросила Руни.

Глэдис покачала головой:

– Пусть помнит меня живой.

– Ты ещё жива, мама.

– Ненадолго.

Руни лишь тяжело вздохнула, а потом сменила тему:

– Скоро ужин, я вновь приду, ну или папа будет, с тобой сегодня есть, мы с ним ещё не решили, оба хотим провести с тобой время. Я уже думаю воевать за право ужина с тобой! – Руни усмехнулась.

– Приходите оба, кто знает, какой мой ужин будет последним.

– Мам, я прошу тебя, – девочка покачала головой, – ты ошибаешься, если думаешь, что мне легко.

Глэдис закрыла глаза и шмыгнула носом, а по щекам Руни потекли слезы:

– Мам, пожалуйста, давай победим! Мам, давай, справимся! Я тебя очень прошу! Я не хочу тебя терять!

– Руни, – женщина открыла глаза, и по вискам потекли слезы, – я знаю, мне тоже очень тяжело. Мне тяжело принять тот факт, что прекрасной девушкой ты станешь без меня.

– Мам, я очень сильно тебя люблю, я не смогу без тебя, – Руни плакала.

– Я знаю, детка, но у тебя есть папа, оставайся сильной ради него, ведь ему без меня тоже будет сложно.

– Мама, – Руни трясло в рыданиях и, в конечном итоге, она прижалась к матери и плакала в одеяло.

Глэдис помогла дочери успокоиться, в какой-то миг осознав, что лучше бы она упала с лестницы – её дочь не видела бы, как она медленно умирает в мучениях, не пыталась бы её спасти и оградить от страшных мыслей. Но на долю Руни выпало самое страшное – видеть, как умирает мама и быть не в силах чем-то помочь.

Этот ужин они действительно провели втроём, но было видно, что Глэдис уже далека от реальности. А на следующий день начались боли. Страшные, невыносимые, заставляющие Глэдис стонать и плакать. Чтобы облегчить муки, ей стали давать опиум, но от него она всё время спала и полностью пропала из реальности. Она просыпалась иногда, в такие моменты Энтин и Руни пытались её покормить, но она полностью их игнорировала, словно спала с открытыми глазами. С ней уже нельзя было поговорить. Она не реагировала на своё имя, не узнавала их и не понимала, что нужно делать с едой. Вдвоём они помогали открыть ей рот, клали в него тушеные овощи и смотрели, как она на автомате, не пережёвывая, глотает и давится. Очень медленно, гоняя их по рту языком. Теперь мать Руни выглядела как умалишённая, и девочка понимала, что скоро наступит день, когда её мать исчезнет.