– А сыграйте еще «Алые рукава», – попросила Алекто.

– Про короля, влюбившегося в простолюдинку? – приподнял седеющие брови мужчина.

Алекто чуть порозовела, или это на нее упал отблеск от жаровни.

– Да. Наш жонглер временами исполнял.

Может, и стоило запретить сейчас такую вольную, судя по описанию, песню. Но при мысли о том, как замкнется лицо Алекто, я сдержалась. Ссориться с ней не хотелось.

Этот менестрель не так давно пришел в замок. Он пожил у нас от силы недели две, когда мы получили послание от королевы. В нем упоминалось, чтобы мы по возможности привезли с собой музыканта. От мысли взять старого деревенского жонглера, не отличавшегося разнообразием композиций и, по слухам, исполнявшего на деревенских празднествах песни, не предназначенные для ушей леди, я отказалась. Тот же, что сидел сейчас с нами, знал песни других краев, которые Алекто с жадностью слушала.

Мужчина ударил смычком по струнам, и воздух словно завибрировал. Алекто подперла щеки кулаками, блестя глазами. Я же едва вслушивалась в слова, глядя через щель от полога на ночной пейзаж. Там тихо падали снежинки.

В какой-то момент, когда я почти задремала, мимо шатра словно бы скользнула тень, пошевелив полог. Может быть, кто-то из стражи? Я поднялась и сделала движение в сторону выхода.

– Куда вы? – удивленно позвала Алекто.

– Останьтесь здесь, я скоро вернусь.

Я вышла наружу, подняла повыше меховой ворот и двинулась в сторону деревьев. В лицо пахнуло холодом. От палаток расположившейся в стороне свиты доносился смех: там бренчала посуда, и весело трещал огонь.

Услышав шуршание, я опустила глаза. Вульпис тоже посмотрел на меня, словно вопрошая, что же там такое, за деревьями.

– Не знаю, – шепнула я.

Приблизившись к кромке леса, я отодвинула ветви и вгляделась в темноту. С веток посыпалась снежная крошка и упала Хрусту на нос.

Я сделала еще несколько шагов, когда впереди снова что-то мелькнуло. Где-то внутри свернулся в тугой узел жар – знак того, что Покровитель рода Морхольт рядом и услышит при надобности мой зов. Нужно будет лишь добраться до костра…

На этой мысли среди черных, будто вырезанных из обугленного пергамента, стволов нарисовался силуэт. Он застыл, и только волосы чуть раздувались от ветра… Меня тотчас перенесло на мост в саду, которого больше не существовало… Жар на дне моего существа сменился ледяной волной, поднявшейся с ног до головы. Я сделала было шаг назад, и снег звучно хрустнул под сапогом.

– Миледи?

Обернувшись, я наткнулась на стоящего позади Каутина.

– Что с вами? Почему вы здесь? – встревоженно спросил он. – Вам нехорошо?

Я снова обернулась к чаще, но там уже никого не было. Или не было изначально и все это лишь игра моего воображения?

– Все в порядке, я лишь вышла подышать воздухом – в шатре слишком душно. Ну что ты, право, как Хольга.

Каутин смущенно опустил голову. Он и правда иногда напоминал наседку и был чересчур ответственным для своих менее чем пятнадцати лет. Казалось, что глава семьи он: старший сын вел себя куда разумнее и ответственнее Рогира.

– Тогда я провожу вас обратно.

Я положила руку на предложенный локоть, и мы двинулись к шатру. Там Алекто уже весело болтала с менестрелем. Мужчина время от времени сопровождал слова аккордами, словно желая подчеркнуть те или иные мысли.

Когда мы вошли, она оборвала смех, поспешно приняв более сдержанный вид.

– Каутин! – Она поднялась навстречу. – Как твое первое дежурство?

Он снова чуть смутился и принялся делиться подробностями, постепенно воодушевляясь. Они уселись возле жаровни, и Алекто подала ему мяса с лепешками. Его рассказ звучал так, будто он говорил не о долгом глядении в темноту, а о сражении с полчищами чудищ.

Я поднялась и двинулась к уголку, где спал Эли. Похоже, его не пробудил бы не то что брат, но и все присягнувшие Рогиру воины, одновременно явившиеся рассказать о своем дежурстве.

– Я ухожу уже до утра, – бросила я.

Алекто, Каутин и менестрель поднялись, с почтением склонив головы.

Я повернулась к сыну, прежде чем задернуть штору:

– Проследи, чтобы Алекто легла вовремя.

– Да, миледи.

Кивнув, я дернула ткань, отгораживаясь от остальных.

На следующий день стало еще холоднее, хотя в том месте, куда мы ехали, должно было быть теплее, чем в наших краях.

Менестреля я выпроводила обратно на осла, в компанию к лекарю. Лишь позволила, по просьбе Алекто, его инструменту остаться в повозке. И теперь он изредка приглушенно бренчал струнами – словно скучая по хозяину, – когда она подскакивала на камнях.

– Миледи… – раздалось какое-то время спустя.

Я проследила взгляд Алекто. Он был прикован к вновь появившейся серой тени, мчавшейся наравне с повозкой вдоль леса.