– Не знаю. – Алекто с деланым безразличием стряхнула с остатка пирога крошки, прежде чем отправить его в рот. – Должно быть, дамы будут скучны, а король будет как все короли.

– Будто ты много королей знаешь!

– Уж поболе тебя, неуч! – кинула она в него подушку.

Оба знали, что учитель, который к ним приходил, заставил зубрить список королей с древнейших времен, что Алекто, кстати, и сделала. Ее он обучил начаткам грамматики, тогда как образованию Эли и Каутина, конечно же, уделялось основное внимание.

Эли каждый раз едва мог дотерпеть до конца занятий. Мысли его разбегались, как воробьи, которых он любил гонять с друзьями-пажами.

Когда с пирогом было покончено, Эли с сожалением вздохнул и поднялся.

– Ну, пока.

Алекто приблизилась к зеркалу и погладила подарок. Отчего бы и не быть при дворе лучше других леди?

Три недели пронеслись быстрее, чем можно было предположить. Дела с ногой Рогира обстояли уже лучше. Он мог и вовсе оправиться, если бы не пренебрегал постоянно советами лекаря. Я заканчивала последние приготовления. Наряды были уже сшиты и даже уложены. Ларец с драгоценностями я решила с собой не брать, ограничившись лишь несколькими украшениями для нас с Алекто.

Наконец, настал день отъезда.

– С вашего разрешения, я возьму с собой печати, милорд.

– Вам не придется особо мне писать, миледи. Я приеду вскоре за вами. Мне лучше с каждым днем. – Он шевельнул ногой и поморщился.

Я покрутила в руках печать.

– Такое послание побоятся открывать, милорд.

– Хорошо, вы правы.

Порой наши разговоры с Рогиром походили на беседы двух незнакомцев.

– Позвольте вам помочь. – Проковыляв к выходу, он открыл передо мной дверь.

– Благодарю. Вам следует поберечь себя.

Двор застилал белым одеялом снег. Щеки покалывало. Я обернулась в последний раз на обнесенный лесами замок. Холода усилились, и строительство пока приостановили.

Следом вышла Алекто, рядом с которой семенила Хольга.

– Вы ведь взяли гребень? – волновалась жена управляющего.

– Конечно, Хольга, не беспокойся.

– А каль? [4] На ночь ведь непременно нужен каль. В королевском замке наверняка сильно дует.

– Ты ведь сама его и уложила…

– Ах да. Ну а ту свистульку, с которой вы лучше всего засыпали?

– Хольга, мне ведь уже не семь.

– А…

– Не волнуйся. – Алекто обернулась и, положив руки ей на плечи, заглянула в глаза. – Я отправляюсь в королевский замок, а не на край света.

Вздохнув, жена Якоба накрыла ее руку своей.

– Берегите себя, миледи.

Поцеловав ее в лоб, Алекто скользнула в повозку, не взглянув на меня.

Хольга приблизилась к мужу, и тот обнял ее за плечи. Когда-то он принял ее, несмотря на все, что произошло во время нападения Скальгердов.

– Оставляю хозяйство на тебе, Якоб, – протянула я ему руку. – И на вашего сына.

Хотя, конечно, правильнее было бы сказать «сына Хольги».

– Слушаюсь, миледи. Будьте спокойны.

– Знаю, что могу на тебя положиться.

Рогир вышел в сопровождении Эли и Каутина, шедших по обе стороны от него. Эли едва ли не подпрыгивал от нетерпения, а Каутин шагал с серьезным лицом, поддерживая отца и внимательно слушая его последние наставления. Впрочем, несложно было догадаться, какие: если пьешь, не показывайся матери на глаза, щипать только служанок, если получил оскорбление – бить обидчика. Не знаю, что там было последним, но Каутин покраснел.

– Да, отец, – произнес он, склонив голову, и Рогир положил на нее ладонь, а потом отвесил легкий подзатыльник.

– Ну все, иди.

Эли с Каутином взобрались в седла, а я повернулась к Рогиру.

– До скорой встречи, миледи, – поцеловал он мне руку.

– До скорой, милорд.

Я уже едва видела его лицо. Мысли мои были далеко. Взяв на руки подбежавшего вульписа, я села в повозку, и мы тронулись в путь.

Помимо нас с Алекто в ней никого не было – мы не взяли других женщин в сопровождение. Алекто до последнего высовывалась в окно и махала Рогиру.

– Перестаньте, Алекто, это становится неприличным.

– Как может быть неприличным прощаться с отцом? Да и кто нас видит? – возразила она.

– Свита в полном составе. Вы должны помнить о манерах, чтобы не забывать о них и в королевском замке.

– В королевском замке порицают любовь к родителям? – вздернула подбородок она.

Я вздохнула.

Алекто резко откинулась на спинку сидения и скрестила руки на груди. Какое-то время сидела так, а потом покопалась в дорожном мешке и протянула вульпису кусочек вяленого мяса. Зубы у него были уже не те, чтобы расправиться с ним в один момент, но какое-то время слышалось усердное чавканье. Затем установилась тишина, если не считать шума колес и стука копыт.