Странное дело, в этом кровавом аду Асур не забыл своего села, которое не в здешних краях, а в далекой дали, там, где восходит солнце над их страной. В тех местах много глубоких ущелий, а в ущельях беспорядочное нагромождение скал, — оно-то и есть их село. Там на перепутье одна подле другой его и Срапиона пещеры-дома. А во впадине скалы над ними — другой дом. В нем Наник в красной одежде, с пунцово горящими щечками и алыми губами. Девушка подобна цветущему миндалю. Станет, бывало, на вершине скалы и пугливо улыбается, полная неискушенной прелести и очарования…

Асур покинул свое село, свою мать, покинул, обжигающую сапфировым светом глаз Наник и вместе со Срапионом и другими молодыми односельчанами, став воином, дошел до берегов Евфрата, защищая отечество от огнедышащего острия того кровавого полумесяца, который кинжалом вонзился в чистое лоно неба и залил звезды синей кровью…

Они воевали, падали замертво, отдавая в жертву родной земле свои сердца. Сколько их погибло!.. Кажется, только он да Срапион остались в живых, и нигде никого больше нет. Гадай не гадай, отчего все так обернулось, — не уразумеешь. Погибли, и все тут. Умирают…

Три дня назад они со Срапионом неведомо каким чудом вырвались из вражеских силков и вот очутились в этих необитаемых скалах, спасаются бегством. А куда бегут, знает только бог. За три дня они одолели семидневный путь, не меньше, зато теперь как подкошенные свалились здесь без сил. Срапион спит. И у Асура все вроде тоже спит — ноги, руки, все тело. Только мозг в беспокойстве бодрствует. И чего не уймется?.. Надо уснуть, во что бы то ни стало уснуть, хоть на время забыться от этих кошмаров, от преследующей смерти, себя наконец забыть.

Он повернулся, лег навзничь, уткнулся в траву и, жадно втягивая в себя дух земли и благоухание цветущих маков, стал впадать в дремоту, в забытье.

Дурманящий тяжелый запах маков сделал свое дело — он уснул.

— А ну, вставай, вставай, Асур!

Мать, что ли, будит?.. Может, сон наконец исчез, испарился?.. Неужто он дома?.. Но нет. Это Срапион тормошит его за плечо:

— Вставай, уходить надо…

И они пошли на северо-восток, в сторону Арарата.

Туда, к Арарату, устремились насильственно выброшенные из своих гнезд, спасающиеся от резни, разрозненные горстки людей. За ними неотступно следовали турецкие аскяры, гнались, настигали, снова гнались, варварски уничтожая на всем пути изнуренных, истерзанных мучеников, сжигая посевы, жилища и целые села — все, что дышало армянским духом, что имело армянский лик.

Упоенные кровавым разгулом страстей, аскяры с истошным воем проносились по растоптанной земле, безжалостно сея опустошение и безлюдье всюду, где ступала их нога.

Асур и Срапион, карабкаясь с вершины одной горы на другую, шли по тропам, проторенным сернами и косулями, избегая дорог, на которых носилась бесноватая смерть. Шли, похожие на выходцев с того света. И бежали они не столько от гибели, сколько от ужаса…

Асур облизнул сухие, растрескавшиеся губы.

— Как думаешь, Срапион, дойдем до места?

— Э-эх!..

И почудилось Асуру, что это дом их каменный так простонал, и стон отозвался здесь, рассыпался у его ног.

— Вот доберусь до дому, женюсь, Срапион!..

Срапион сдавленно засмеялся. Это скорее даже был не смех, а какой-то безумный хохот, от которого тоже веяло смертью.

— Э-эх…

Темнота опутала их, сгустилась и осела в ногах. Это прибавило им сил. Они зашагали уверенней. Шли всю ночь, пока вот не свалились от изнеможения.

Туманная морось остудила их разгоряченные тела и рассеялась. Асур, широко раскрыв рот, жадно вдыхал холодные клубы низко проплывающих мимо облаков.

— Нет, Срапион, мы дойдем до места.

— До какого места? — спросил Срапион.

— До нашего села. До наших домов. Обязательно дойдем!

— О женитьбе думаешь? Э-эх!.. Не спеши. У земли бездонное лоно. И тебя заглотнет, и меня, и тысячи нам подобных.

Срапион примолк, помрачнел, плюнул в тучу, зачерпнул рукой, хотел приложить холод ко лбу, остудить его. Но рука была пуста.

— Э-эх, эх-эх, все пустое. Через пятнадцать — двадцать дней доберемся до дому, если не протянем ноги в пути, как дохлые ослы.

— Поживем еще! — успокаивая и его и себя, сказал Асур. — Должны пожить!..