Классное орудие — миномет, только уж больно тяжелое. И ствол, и лафет, и тренога — все у него неподъемное. Я как наводчик таскаю на себе ствол, а это ни больше ни меньше — целых тридцать пять килограммов. В иные дни километров по пятьдесят — шестьдесят отмахиваем, а я все с ней, с ненаглядной своей ношей. К тому же еще винтовка, лопата, противогаз, всякие специальные приспособления для наводки и прочее. В общем — обычная жизнь готовящегося к бою солдата. Наконец я избавился от ощущения своей ненужности, никчемности. Теперь-то я человек, у меня есть оружие.

Дело у нас нелегкое. Подъем в шесть утра. В исподнем выскакиваем на улицу, прямо на снегу делаем зарядку. Потом умываемся-обтираемся ледяной водой, одеваемся и строем идем на завтрак.

День, весь целиком, проводим на полигоне. Возвращаемся в десять вечера, и опять же строем — на ужин. И туда и обратно непременно с песней. Сахнов знает только одну-единственную песню.

поет он.

И хотя это не какой-нибудь марш, мы дружно подхватываем:

Отбой в одиннадцать. Нелегкая жизнь, но мне она по сердцу. И никогда еще я не чувствовал себя таким здоровым, бодрым.

Сегодня третье февраля. Месяц и шесть дней, как мне восемнадцать лет. От записей моих веет воинственным духом.

Нам выдали новое обмундирование.

Ватные брюки, телогрейку и шинель, оставшиеся у меня еще от стройбата, я свернул и сунул в вещмешок. Хочу послать домой. Мама выменяет на картошку или на дрова. Все — дело. А пока я положил вещмешок в изголовье вместо подушки. Однако вездесущий ротный старшина скоро углядел мой «клад» и велел все срочно ликвидировать:

— Выкинь эти лохмотья! Не смей мне портить вид казармы!

Как назло, в этом селе нет почты. Съездить хоть на день в Курган мне не позволили. Ничего не поделаешь; я решил, когда пойдем на учение, по пути выбросить вещички на свалку. Сахнов отсоветовал:

— Погоди еще.

На другой день Сахнов снес мои пожитки в село и выменял там на хлеб и на сало. Обрадовались мы несказанно. Того, что нам выдавали, не очень-то хватало. И вот неожиданная добавка.

Но и сало и хлеб скоро стали мне поперек горла. Как-то вечером Сахнова вызвали в штаб полка. Он ушел удивленный и испуганный и вернулся очень подавленным.

— Барахлишко, что я продал, застукали. Пришлось следователю сказать, что они твои, сынок. Накажут теперь нас.

— Так они же у нас не ворованные, за что наказывать? — удивился я.

— Накажут, — вздохнул Сахнов. — Тебе-то ничего. Ты впервые влип. А меня уже дважды тягали за эдакие делишки…

Надо было идти в штаб — за мной явился посыльный. Призвал на помощь все свое самообладание и пошел. Вся надежда на то, что проданные вещи я не украл, они мои. В стройбате нам их выдали. А сапоги я сам купил, на свои деньги.

Штаб размещался в деревянной избе с узкой дверью. Я вошел, представился капитану, начальнику особого отдела полка. Он составил акт, спросил имя, отчество. И разные другие вопросы задавал. Глянув мне прямо в глаза, сказал:

— Вам известно, что в армии за воровство положен расстрел?

— Известно, — едва выговорил я в ответ.

— Где вы украли проданное обмундирование?

— Не украл! Честное комсомольское, не украл! — стараясь не выказать волнения, заверил я. — Это все мое! Мое собственное…

Я объяснил капитану, как дело было. Он выслушал меня внимательно, но явно без сочувствия.

— Вы сами решили их продать?

— Да, я сам…

— И никто вам советов на этот счет не давал?

— Нет…

— Но почему их продавал боец Сахнов, а не вы?..

— Он же старше меня!

Капитан рассмеялся, посмотрел мне в глаза, покачал головой и разорвал акт.

— Я верю вам и прощаю. На первый раз отсидите на гауптвахте. Это будет вам уроком, чтоб в будущем чего хуже не натворили. И вам, и всем другим. Повторите приказ.

Я повторил.

С меня сняли ремень, отобрали бумаги и вещи и отвели на гауптвахту. И хотя наказание легкое, но унизительное…

Нас, тех, кто на «губе» в одиночке, кормят только раз в сутки. Днем водят на работы. Света нам вечерами не дают. Однако я утешаю себя тем, что Сахнов не пострадал.

И все-таки я счастливый. Всего пять дней просидел под арестом. Ночью нас вывели с гауптвахты и скомандовали:

— Разойдитесь по своим подразделениям. Отправляемся на фронт.