— Как при чем? — Вася так на меня посмотрел, что стало сразу понятно, лично он имеет огромное желание быть причастным вообще ко всему. — Мы устроим им ночь кошмаров.

После этих слов Толстяк приподнял мою подушку. Мы с Ряскиным уставились на предмет, который там лежал, с изрядным удивлением.

Ряскин был удивлен, видимо, неожиданным коварством Толстяка. Я был удивлен, как это вообще оказалось в моей постели. Под подушкой лежала часть ноги скелета. Просто — берцовая кость со стопой. А самое главное, я даже представления не имею, почему вдруг здесь? Не у Ряскина, не у Васи. Почему у меня? Произошдо это точно не по моей инициативе.

Нет, по довольной роже Мишина сразу понятно, кто ее вынес из кинотеатра. Но кто принес в комнату? Вася все время был рядом с нами. Руку скелета он уже показывал. Прятал ее под футболкой. Сейчас, насколько понимаю, рука тоже находится в постели, но уже Мишина. В тумбочку вряд ли влезла бы.

— Ты что, весь реквизит сюда перетащил? — Спросил, наконец, Ряскин после минуты нашего с ним ошалевшего молчания.

— Почти… Айболит помог… — Вася многозначительно скосил глаза в сторону соседней кровати, на которой со счастливой улыбкой на устах сидел наш товарищ по выступлению.

— Богомол? — Я так искренне удивился, что даже немного повысил голос. Сразу несколько пацанов обернулись в нашу сторону.

— Чего вас, как крабов, выворачивает все время?! Спать идите. — Рявкнул на них Мишин.

Я же разглядывал Богомола, пытаясь, сообразить, а как они вообще с Толстяком о чем-то договорились. Просто это пацан все время молчит и улыбается, будто форменный псих. Кроме нескольких фраз, сказанных на сцене, я больше от него ничего не слышал. А еще, он напрягает меня своей необоснованной радостью. Даже когда Элеонора в кабинете директора устроила разнос, было стопроцентное ощущение, это чудо еле сдерживается, чтоб снова не разулыбаться. По мне, так какой-то неадекват, если честно.

— Богомол…– Толстяк тихо хохотнул. — Ну, Ванечкин, горазд ты прозвища придумывать. Прямо не в бровь, а в глаз. Точно — Богомол. Похож. Один в один.

Мы втроем, одновременно, снова уставились на предмет нашей беседы. Он сидел на кровати, сложив ноги по-турецки, и пялился куда-то в угол. Естественно, при этом улыбался. Представить страшно, что у него в голове творится.

— Короче, не это главное. — Снова продолжил Мишин. — Просто с Лапиным никто никогда не связывался. Все боялись. До тебя, Ванечкин. Мы с Тохой видели, что произошло около автобусов. И про ваш спор тоже слышали. Ходят разговоры. Ну, что вы договорились на выживание, до конца идти. Вернее, он тебя пообещал довести до ручки. А выходит пока наоборот. Ты здорово возле автобуса их… Не стали никому ничего говорить из солидарности. Ты отлично их на место поставил. Нос чуть не оторвал Сереге этому. Козлу… И Лапина осадил. Потом вообще мы испортили ему звездный час. Выступление, можно сказать, сорвали. А ведь Федька последний год в лагере. Ему принципиально важно показать себя во всей красе. Предлагаю поэтому продолжить начатое и превратить эту смену для Лапина в адский ад.

— Он тебя обидел чем-то? — Спросил я Толстяка.

В голосе Мишина просто отчетливо ощущалось нечто личное. Да и в самом энтузиазме тоже.

— Обидел? — Антон, усмехнувшись, ответил вместо Васи. — Да он нас прошлым летом чмырил при каждой возможности. Особенно после случая с экспедицией, которую мы приняли за шпионов. Вообще проходу не давал. А потом еще на Королевскую ночь устроил нам засаду со своей компанией. Так что, да. Личное. Только и у тебя ведь личное. А сейчас есть возможность объединиться и наказать Федьку. Поверь, нам многие будут благодарны. Да и к тому же, спор выиграешь. Разве это не то, чего ты хочешь? Мы его так доведем, он из лагеря сбежит сам. Впереди автобуса. Лады? Договорились?

Антон протянул мне руку. Ну, как протянул… Согнул в локте и поднял вверх. Мы сидели слишком близко друг к другу, чтоб что-то куда-то протягивать. Я подумал минуту, а потом сжал ладонь Ряскина, подтверждая свое согласие.

— И я с вами, пацаны. — Мишин положил свою лапищу сверху наших рук.

В это время, совсем рядом кто-то тихо захихикал. Мы втроем посмотрели на Богомола. Похоже звук исходил от него.

План, который придумал Мишин, по мне выглядел странно. Он даже странно звучал, куда там выглядел. Но Вася и Ряскин так вдохновились предстоящим мероприятием, что я решил не спорить.

В конце концов, моя цель не сводится к одному только Лапину. Это — ерунда, по сути. Неплохо попутно подергать нерв Спортсмену. Чисто ради принципа. Особенно, если вспомнить их спор с Ванечкиным. Но главное — разобраться со своим состоянием и дальнейшими действиями.

Я не собираюсь сидеть здесь, в лагере «Дружба», всю смену. Двух дней вполне хватило. Если Селедка сказала правду, а не верить ей нет причин, то имеется серьёзный шанс исправить свое плачевное положение.

Может, конечно, у нее реально с перепугу поехала крыша. Есть еще такой вариант. Он мало радует, но его я не отметаю. К тому же, у меня все чаще возникает чувство, что здесь одни ненормальные. Хотя…Говорят, первый признак сумасшествия — когда тебе начинает казаться, будто все кругом сошли с ума… В любом случае, надо выяснить, что это было. Мои способности просыпаются снова или Селёдка чокнулась.

Времени, прямо скажем, в обрез. Тем более, если не решу все в кратчайшие сроки, придётся возвращаться домой. Не ко мне естественно, хотя, очень был бы не против. К Ванечкину. А там возникает ряд новых проблем. Да и вообще… Не собираюсь я жить в теле пацана до скончания веков. Особенно, если учесть, что средний уровень жизни сейчас не радует.

В моем времени, несмотря на все минусы, умники научились бороться с некоторыми побочными эффектами старости. Типа, тех же возрастных болезней. Это отодвинуло верхнюю границу лет на пятьдесят.