– Я тебя высажу сейчас, а ты постарайся дождаться нас. Во всяком случае, меня и Симона. Нам надо знать о тейшах всё, что ты заметил, находясь у них. Всё! Выходи!

Уршай вдруг заволновался, затоптался на месте, хотя Иван указал ему, в какую сторону надо было шагнуть, чтобы выйти из облака.

– А что это? – повёл вокруг себя Уршай. Он до сих пор не знал, где находится, и почему здесь командует Иван.

– Не сейчас. Выходи! Там тысяча двести второй год до новой эры. Или… примерно тысяча восемьсот пятидесятый год до хиджры.

– О! – обрадовано воскликнул Уршай и тут же оказался вне облака.

Оно растаяло на его глаза. Он долго с прищуром напрягал их, чтобы ещё что-нибудь рассмотреть, но вокруг простиралась увалистая будущая Среднерусская равнина, с побуревшими травами конца лета.

Симон так же недолго находился с ходоками. Договорившись встретиться у Ивана в квартире, он покинул облако за две тысячи лет до того.

Дымки угасающих костров подсказали Ивану, где он в спешке оставил колонистов во главе с Джорданом.

Памятуя о прошлой промашке, он тщательно подводил облако ко времени высадки. Но после того как встретился с Джорданом, он узнал, что колонисты здесь уже находятся почти три дня.

– Мог бы и раньше вернуться, – недовольно высказался Джордан, задирая голову, чтобы видеть лицо Ивана.

– Уж как смог. Мы с тобой первый раз опоздали без малого на полтора года, а сегодня всего на три дня. Прогресс налицо! Как видишь, учусь! Приноравливаюсь!

– А что… – застыл в позе удивлённого человека, что-то рассматривающего в небесах. – Мог бы и… на годы?

– Тебе повезло! – захохотал дон Севильяк, находя в подобных ситуациях смешное. – А то бы посидел здесь, как мы. Да не полтора, а лет десять, а?

– Говорю, учусь. Собирай своих подопечных, и в вушбус их всех. Вон Шилема уже ведёт всю семью.

Похоже, за эти три дня Джордан «своих подопечных» достал сполна. Его суетливые движения и призывные возгласы остались безответными. Люди не обращали на него внимания и старались обойти его стороной, направляясь к ходокам – Арно и дону Севильяку, чтобы примкнуть к ним: они их знали и доверяли. А Храза, вообще, прошла напрямую и преднамеренно зацепила фиманца крутым бедром, едва не повергнув его наземь.

Размещение колонистов во времени и пространстве снова начали с облюбованного Шилемой посёлка. Здесь высадилась большая их часть.

Проблема, как и ожидал Иван, возникла с делением семейства Матери. Шилеме нужен был только Аттила, но не его братья, тем более, его матушка с замашками властного ефрейтора. Тем более что по нраву Шилема мало чем отличалась от неё. Временница чувствовала это женским чутьём, оттого её действия напоминали движение на пролом.

Сам Аттила робко посматривал на Шилему и растерянно улыбался. Ему, наверное, так же как и ходокам, непонятен был её выбор. Аттила раз в сто по возрасту уступал ей, обличием ничем не выделялся, да и как мужчина представлял собой робкое создание. Может быть, лишь атлетический вид его прельстил временницу, хотя похожих на него во всех временах проживало не мало.

Что бы там не происходило в привязанности или выборе ходоков, а решение приходилось принимать Ивану. Они ему – не помощники, а, напротив, обуза.

И у Арно и у дона Севильяка назрела необходимость окончательно разобраться со своими женщинами, особенно с теми, у кого от них, а то, кто знает, и от кого-то из колонистов, появились дети. Арно, как оказалось, давно уже подумал, где и как их разместить, а под напускной беспечностью дона Севильяка таилась тревога: так как каждая из трёх его подруг считала себя самой первой, и даже не мыслила оставаться второй, а тем более, на третьей роли в жизни дона Севильяка.

Оставались ещё Хелена и Рада.

Как бы они не относились к Ивану, хотя бы внешне, а он к ним, но кроме него не оказалось никого, кто мог бы о них побеспокоиться. И Иван это понимал, а они робко поглядывали на него. И если семью Матери, за исключением Аттилы, он твёрдо решил отдать на поруки Дигону, то Хелена с Радой, вкусившие плоды цивилизации, навряд ли могли легко прижиться среди шатров его становища. Намёки Ивана, правда, не настойчивые, пристроить их с женщинами Арно, у того не находили ответа, поскольку бывшие сёстры по секте за годы, проведённые в колонии, разошлись не только духовно, но теперь они друг другу не прощали ничего: ни внешнего вида, ни высказываний, ни наличия или отсутствия детей.

Появилась, было, мысль переправить их к Уленойку, но жизнь там мало чем отличалась от нравов и быта у Дигона, хотя они там, вяло думал Иван, будут в общем таборе.

Остаться же в посёлке Шилемы, зная её характер, они наотрез отказались.

Было о чём думать, но думать о том совершенно не хотелось.

Марту с детьми удалось просто отсечь, их якобы не выпустило облако. Мать что-то пыталась кричать вслед Аттиле, но временной кокон глушил издаваемые ею не то наставления, не то сетования.