Шрифт:
У своего шатра засветилась Зинза, но, наверное, сообразила, что её Бог сегодня не разделит с ней ложе, поникла и скрылась за тяжёлым пологом.
А Иван, заметивший её, стиснул зубы (когда же он будет принадлежать самому себе?), и вталкивал женщин и ходоков в облако.
Кто он? Человек или нет…
Очистив облако от людей, Иван усадил женщин невдалеке от ромта Уленойка и предупредил их ждать и, главное, ни с кем не общаться. А сам в сопровождении дона Севильяка и Джордана спустил вниз жилища.
Уленойк как всегда занимался делом, завещанным Анкой.
Походя. Играя. Наслаждаясь и наслаждая.
КЕРГИШЕТА и ходоков принимал тоже как всегда: шумно. Его фривольности перед гостями повергли Джордана в меланхолию, а дона Севильяка к громогласному одобрению. Иван не медлил:
– Уленойк! – решительно распорядился он. – И вы, – кивнул он на ходоков. – Станем на дорогу времени! Все вместе. Дайте руки!
Он почти вырвал всех троих из реального мира, не заметив произведённого труда. Он словно обволок их собой и увлёк в поле ходьбы. Ему даже показалось: мог бы не касаться их рук, и они всё равно последовали бы за ним, раз он решил взять их с собой.
В реальный мир вернулись среди колючих зарослей низкорослого кустарника. Будто осыпанное пылью солнце – на закате, воздух неподвижен и сух.
– Здесь ты что-то нашёл? – жадно осматриваясь, спросил Уленойк.
– Да!
– Что?
– Место, где можно поговорить, чтобы нас ничто не отвлекало. Особенно тебя.
Уленойк обиделся. Не за себя, как оказалось.
– Твои друзья могли бы обрадовать моих женщин, пока мы с тобой…
– Помолчи, дорогой! У меня к тебе просьба…
Выслушав Ивана, Уленойк равнодушно махнул рукой.
– Пусть живут. Я думал, мы с тобой опять куда-нибудь… Посмотреть интересное.
– Чуть позже! Дон Севильяк, как ты думаешь, Уленойк может достойно представлять нашу команду, когда мы будем разбираться с «удильщиками»?
– Ещё как, Ваня! – одобрил дон Севильяк его предложение.
Уленойк явно понравился ему, зато Джордан, задрав подбородок, пробурчал:
– Какой от него толк? Он же только для одного приспособлен.
Уленойку его слова – комариный укус.
– Квак возьму, – озаботился он, хотя не совсем представлял, куда это его хотят взять с собой ходоки.
– Что возьмёшь – потом. А сейчас… – Иван повёл головой. Облако висело сразу за его плечом. – Возвращаемся!
У входа в ромт за час, на который «промахнулся» Иван с возвращением, случился скандал, совершенно сбивший с панталыка пришедшего к отцу Пирика. Его вызывающее одеяние и желание тут же совокупиться с новыми женщинами наткнулись на их полное непонимание.
Когда облако остановилось и выпустило ходоков, женщины скопом били потомка достославного Анки. И били на виду местных женщин.
Дон Севильяк закатился в громоподобном хохоте. Джордан попятился и вознамерился опять вернуться в облако. Оно его, естественно, не впустило, но и не отторгло, давая ему возможность затаиться рядом с ним. Уленойк разводил руками от невероятного для него зрелища. И только Иван бросился на защиту Пирика, получившего увесистую пощёчину от энергичной Лейбы и болезненный пинок в пах от рассвирепевшей Хелены; дитё её при этом надрывалось криком.
А Пирику просто никак не удавалось уяснить, за что его вдруг стали бить. И кто! Женщины, которым он хотел подарить наслаждение. Это было выше его жизненного опыта и впитанного с молоком матери мировоззрения. Ему всё это казалось нелепым, также как и его отцу – Уленойку. Они даже не возмущались. Не постигали происходящего – и всё тут!
Зато бывшие сёстры по секте позабыли все обиды, накопленные друг к другу в колонии, и сплотились опять вокруг Катрины.
На Катрину Иван обратил внимание только сейчас. Он что-то запамятовал, как вводил её в облако. Правда, в том не было ничего особенного, так как он не помнил и половину тех людей, которых пробивал в будущее. Но она запомнилась ему тем, что была в группе Хиркуса, у него под рукой. Значит, она пренебрегла им ради возвращения со всеми ближе к цивилизации.
И вот приблизились, а тут…
Потоку обличительных, нелестных слов, выплеснутых Катриной на всех мужчин, казалось, не будет конца. Они сопровождались такими же жестами и мощной поддержкой со стороны сестёр.
Уленойк слушал её с открытым ртом, хотя, что именно говорила Катрина, он не понимал. Но ни одна из его многочисленных женщин не могла так долго и эмоционально говорить и делать сопутствующие движения руками, телом и лицом. За отцом прятался Пирик и тоже смотрел на необыкновенную женщину широко раскрытыми глазами.