Однако американец все свое внимание сосредоточил на двери домика, на низенькой красной двери под вывеской «Отель Цур Таубе». Что-то подсказывало Юджину, что дверь вот-вот откроется, ему даже казалось, что он слышит голоса. Он не мог оторвать взгляда от этой двери: чувствовал, что готовится что-то неожиданное.

И он угадал. Низенькая красная дверь под готической вывеской тихо открылась. С минуту в верхнем проходе не было никого, а потом вдруг вышел оттуда... американец!

Юджин протер глаза. Призрак не исчезал. На пороге отеля «Цур Таубе» торчал самый настоящий «джи-ай» — солдат американской армии в стальном круглом шлеме, в куртке цвета хаки с черным меховым воротником, с полевыми погонами. Солдат был не один. Его провожала женщина в клетчатой широкой юбке и теплом шерстяном платке, наброшенном на плечи. Женщина опиралась на плечо солдата. Она разомлела после сна, жалась от холода и не хотела отпускать от себя здорового, сильного мужчину. Тот обнял ее за плечи, оглянулся, быстро поцеловал в губы и толкнул назад в дверь. Она махнула ему вслед рукой, но американец не оглянулся, быстро сбежал по ступенькам вниз и, насвистывая, пошел по шоссе, воровато озираясь.

Это был американец — Юджин дал бы отрубить себе руку в доказательство такой очевидной истины. Но что же тогда делается на белом свете? Может, Юджин не в Германии, а в Америке? Может, сегодня не декабрь, а весенний «день коротких кальсон», когда все американские парни подшучивают друг над другом? Но нет, теперь не весна, а холодный декабрь. Может, пока они блуждали по лесам, сюда дошла американская армия? Но фронт ведь очень далеко. Даже канонады не слышно по ночам. И немцы последнее время так суетились, словно не американцы хотят наступать, а они сами готовятся отбросить американцев назад к океану.

Американец весело шагал по шоссе, топал новыми ботинками, усмехался, словно после двадцатипятицентового солдатского завтрака, и насвистывал, как насвистывают все американские солдаты. Ему бы еще резинку в рот — и перед вами стопроцентный янки. Но кто же будет жевать резину после такого поцелуя!

Больше Юджин не мог терпеть. Он оставил свой наблюдательный пункт, сбежал к сосне, что росла у самого шоссе, и, когда американец поравнялся с ним, тихо позвал:

— Хэлло! Парень, как ты сюда попал?

Тот испуганно прыгнул в кусты. Но кто же прячется в голые кусты зимой! Юджин, не теряя времени, вышел из своего укрытия.

— Ты что, испугался? — спросил он по-английски.

Увидев эсэсовца, «американец» немного успокоился.

Правда, из кустов не вылез, но лицо его снова приобрело самоуверенное, немного даже нахальное выражение.

— Фу ты черт,— сказал он по-немецки,— а я думал, это кто-нибудь из начальства.

— А я тебе не начальство? — начиная подозревать что-то недоброе, тоже по-немецки проговорил Юджин. Он намекал на свои унтер-офицерские погоны.

— У меня такое начальство знаешь где сидит? — солдат выразительно похлопал себя по штанам.— Я сам был фельдфебелем СС, а теперь вот, видишь...

— Перелицевали в американца?

— Перелицевали. Разве не видишь, доннерветтер?

— И ты говоришь по-английски?

— А что тебе сказать? — уже по-английски спросил бывший эсэсовец.

— Ну, например, что ты — болван.

— Это почему?

— Вырядился в американскую форму и разгуливаешь.

— А какое твое собачье дело?

— А такое, что у нашего отряда специальное задание: вылавливать таких субчиков, как ты, и посылать в гиммельсфарткоманду.[46]

— За что?

— За разглашение военных тайн!

— Какая же здесь тайна? Просто собрали со всей немецкой армии ребяток, которые знают чуть-чуть по-английски, приехал к нам штандартенфюрер Отто Скорцени и готовит грандиозную диверсию. Ему, видишь ли, мало Муссолини, за которого фюрер объявил Отто народным героем «третьей империи» и из капитана сразу сделал полковником.

— Так, значит, и я мог бы попасть в вашу банду? — засмеялся Юджин.

— А ты знаешь английский?.

— Немного.

— А ну, скажи что-нибудь.

— Ну, я могу сказать, что ты отменно поцеловал эту Деву!

— Плоховато ты говоришь. Акцент слышен. Вряд ли тебя возьмут. И на мускулы не посмотрят. Правда, наше начальство любит таких здоровенных лоботрясов. А это серьезно, что ты вылавливаешь здесь липовых американцев?

— Нет, наша группа выполняет специальное задание. Я просто хотел тебя напугать. Нет сигаретки?

— Как это нет! Самый настоящий американский «Кемел»!

«Американец» достал четырехугольную пачку с оттиснутым сверху рыжим верблюдом.

— Есть даже резинка. Все как у настоящих американцев. Нет только оружия.

— Почему это?

— Никак не могу достать. Какой-то пролаза закупил нам автоматы и пулеметы, но транспорт запаздывает. Отто страшно нервничает. Через несколько дней мы должны идти на акцию, а у парней ни одной пукалки. Сидим в казармах, две тысячи солдат и офицеров, и на всех — одна винтовка у часового возле ворот и еще восьмимиллиметровый пистолет у Скорцени. Он уже где-то добыл. Носит в белой брезентовой кобуре, нацепил прямо на пуп. Задается, зараза!