Кровь вскипела, и он кинулся вперёд не думая, просто сжигаемый желанием достать эту наглую рожу. Наглая рожа довольно ухмыльнулась, без труда отразив удар, атаковала сама, ещё, ещё, в стремительном темпе, но на этот раз Андрей всё отбил. Локоть ныл, внутри клокотала злость, и потому понимание происходящего пришло не сразу. Зато когда пришло, он тут же промедлил, за что был наказан ещё одним болезненным тычком.

– Не отвлекайся, – недовольно бросил Доу Сюй.

Андрей сделал глубокий вдох и встал в прежнюю стойку, прогнав предательскую мысль, что он, оказывается, и стойки знает. Мысли только мешали. Отбил новую атаку и через пару движений сообразил, что Доу Сюй раз за разом делает одно и то же, вынуждая и его самого повторять одни и те же парирования: сверху, слева, наискось, и снова, и снова.

– Что ж, защитный круг ты вспомнил, – констатировал Доу Сюй, останавливаясь. – И даже прямой удар. Странный ты.

– Что, думаешь, вру?

– Нет, не думаю, – Доу Сюй качнул головой. – Ты бы не стал так подставляться. То у тебя всё хорошо, всё делаешь правильно, то вдруг на ровном месте совершаешь глупейшую ошибку.

– Знаешь притчу о сороконожке?

– Какую притчу?

– Сороконожка бегала себе и горя не знала, пока кто-то не спросил её, в каком порядке она переставляет ноги. Она задумалась, начала спотыкаться и в конце концов разучилась ходить вовсе. Вот и я, как та сороконожка – пока не думаю, всё в порядке. А стоит начать соображать, что я делаю…

– А ты соображай поменьше, – серьёзно посоветовал Доу Сюй. – Сознание в бою должно быть в острие меча, а не вот тут! – он ткнул пальцем Андрею в лоб, и тот недовольно отшатнулся. – Ладно, теперь попробуем тринадцать положений.

Андрею захотелось рассказать ему ещё одну притчу, на этот раз о белой обезьяне, о которой ни в коем случае нельзя думать, но он промолчал. Доу Сюй тоже был прав – пока он действовал на рефлексах Линьсюаня, всё получалось. Значит, надо развивать в себе эту полезную способность. Андрей поправил завернувшийся край чаошэна и вспомнил, как опасался, что длинный подол будет мешать. Но оказалось, что нет – широкая юбка давала достаточную свободу движений, так что он, увлёкшись, вообще о ней забыл.

Солнце поднималось, припекая всё сильнее, к концу занятия Андрей взмок, получил ещё несколько обидных ударов, зато и прогресс был налицо. Последние минут пять они согласно протанцевали, уже не пытаясь достать друг друга или защититься, а просто повторяя освоенные Андреем приёмы и связки, и в конце концов одновременно замерли один напротив другого, одинаковым движением перехватив мечи так, чтобы яблоко рукояти уставилось в землю, а клинок прижался к локтю сзади. Конечно, это нельзя было назвать полноценным поединком, но со стороны должно было выглядеть неплохо. Пожалуй, мелькнула мысль, от случайного разбойника в случае нужды можно отбиться уже сейчас, если тот вдруг не окажется мастером меча – того, что Андрей усвоил, на это хватит.

Читер, вздохнул мысленный голос. Другие годы тратят на то, чтобы освоить искусство боя, а ты пришёл на всё готовенькое. Остальные попаданцы, небось, либо честно учились, либо использовали вместо мечей мозги. А ты…

– Жду тебя завтра к восьмой страже на тренировочном поле, – прервал его мысли голос Доу Сюя. – Там как раз никого не будет.

– Хорошо, – кивнул Андрей, сложил руки перед грудью в здешнем традиционном жесте почтения, держа меч так, чтобы деревянное остриё на этот раз было направлено в землю. Забытый локоть тут же радостно прострелило болью, но он решил не обращать на это внимания и поклонился:

– Спасибо за урок, шиди.

Доу Сюй дёрнул бровью, но вернул поклон, держа меч точно так же. Значит, Андрей и в этот раз сделал всё правильно.

Проклятая грива никак не желала промываться. В конце концов Андрей сгрёб волосы в пук и принялся полоскать их в бадье как бельё. Теперь он как никто понимал Александру, которая в возрасте десяти лет отстригла свою косу, оставив длину до лопаток, и на претензии старшего брата, что погубила такую красоту, буркнула только: «Ага, сам с ними возись». Длинные волосы оказались сущим наказанием – даже на то, чтобы хотя бы просто их расчесать, уходило не менее получаса. И зачем только такие отращивают?

В конце концов он, более-менее удовлетворённый чистотой волос, потянулся за полотенцем, при этом имел неосторожность выпрямиться, и распущенная грива тут же упала на плечо, промочив рубашку насквозь. Пожалуй, отныне мыть голову отдельно от всего остального он не будет. Услужливый Бай Цяо предлагал свою помощь, после того как внешние ученики под его присмотром натаскали горячей воды, но Андрей отказался. Он не привык пользоваться чужими услугами в столь интимном деле, и сама мысль о такой возможности смущала. Хватит и того, что ученики вытирают в его доме пыль, моют его посуду и стирают его бельё.

Бай Цяо вообще оказался услужливым мальчиком – не то стремился загладить свою вину за недавнюю драку, не то всегда таким был. Стоило ему увидеть, как Линьсюань вертит в руках брусок спрессованной туши, как он тут же предложил растереть её для учителя. Учитель, как раз ломавший голову, что с ней надо сделать, чтобы привести в жидкое состояние – раздробить? растворить? – немедленно согласился. И с интересом наблюдал, как юноша наливает лужицу воды на поверхность тушечницы, после чего начинает быстрыми круговыми движениями водить по лужице концом бруска, окрашивая воду в чёрный цвет. А Андрей-то гадал, зачем нужна эта толстая каменная пластинка с ладонь величиной, с крошечным, но заметным бортиком по периметру и выемкой с одной стороны? Оказалось, как раз для этого. На плоской поверхности растирают тушь, которая потом стекает в выемку, как в чернильницу.