— Вот так-то, мой мальчик! — Дед погладил внука по голове. — Отец мой, земля ему пухом, долго глядел на монетку, и лицо его сделалось серым и беспомощным. За все его труды и хлопоты всего одна таньга.

— Дедушка, а я видел верблюда! — вдруг вспомнил Шер. — Да, он очень большой. Каждое копыто — вот как этот поднос! Я его видел в зоопарке, куда мы ходили с папой. И рот у него тоже большой-большой. И шипел он вот так: «Боф-ф, боф-ф!»

— А верблюды, знаешь… — Дедушка не закончил, побледнел, схватился за сердце.

— Опять болит?

— Опять, — кивнул дедушка и ласково улыбнулся. — Сейчас пройдёт.

— Шер! Эй, Шербёк! — позвал дед внука. — Где ты, сынок?

— Я здесь, — откликнулся Шер.

— Что делаешь?

— Дело делаю.

— Какое дело?

— Обыкновенное. — Шер вошёл в комнату деда. В руке он держал лист бумаги.

— Работу, значит, нашёл себе, сынок? Молодец, молодец.

— Вот, смотрите, какой я самолёт нарисовал. И лётчик в кабине сидит, видите? А отсюда газ вылетает, потому что самолёт реактивный! Ры-ы-ы-ы-ы! — Шер закружился по комнате. — Ры-ы-ы-ы!

— Подожди, сынок. Достань-ка мою палку.

— Вот она. — Шер подал деду палку.

— Спасибо, сынок.

Дед накинул на плечи узорчатый халат. Шер помогал ему идти — держал за руку. Они остановились на крыльце.

Несмотря на позднюю осень, солнце ещё хорошо пригревало. Дул приятный ветерок. Дед подставил лицо солнцу и закрыл глаза. Казалось, он что-то вспоминает. Ветер тихо шевелил его седую бороду, ласково обвевал лицо.

Когда дед открыл глаза, в них блестели слёзы. Шер испугался:

— Дедушка, вы плачете? Опять болит?

Дед покачал головой:

— Нет, не болит. А плачу я от радости. Погляди, какая вокруг красота!

Шер посмотрел. На голубом небе полыхает оранжевое солнце. Во дворе виноградник. Листья его медно-красные, среди них тёмно-красные гроздья, припудренные пыльцой. Под солнцем искрится каждая ягодка, как драгоценный камень. Чуть подальше, у калитки, — яблоня. Она словно присела под тяжестью урожая. Под яблоней — мотороллер без заднего колеса. Видно, брат задумал ремонт.

— Дедушка, хотите винограду?

— Нет, спасибо.

— Может, яблоко сорвать?

— Чем же мне грызть-то его, сынок?! Скажи-ка лучше, не ты ли посадил эту яблоню?

— Папа говорит, тут росла, когда меня ещё на свете не было.

— A-а, значит, папа посадил.

— Я тоже посадил деревцо, на улице, возле арыка.

— Вот это прекрасно, сынок. Молодец.

— А весной ещё и лимонную косточку посадил, но потом потерял место. Может, она и выросла, правда ведь, дедушка? Или из косточки ничего не получается?

— Вырастают отличные деревья. Просто их надо ещё привить. Наш сад, например, тот, что был в кишлаке, выращен из косточек. А прививку делал я сам. Хоть за сто вёрст, бывало, съезжу и привезу веточку для прививки — урюка, яблока, персика, черешни…

Дедушка замолчал, потом вдруг тихонько засмеялся. Шер поднял голову: дед смотрел на него и смеялся.

Шер снял тюбетейку, оглядел её: быть может, пролетала какая-нибудь птичка и… это самое? Нет, тюбетейка чистая, никаких следов. Так чему же смеётся дедушка?

Он опять глянул на деда. Тот по-прежнему смотрел на внука, но, казалось, не видел его.

Шер затормошил деда:

— Что вы смеётесь?

— Где стул?

— Сейчас принесу.

— Мне надо сесть, а то коленки уже дрожат.

Шер убежал и тотчас вернулся со стулом. Дедушка сел.

— Теперь скажите, почему смеялись?

Вместо ответа дедушка задал странный вопрос:

— Скажи-ка, Шербек, тебе когда-нибудь приходилось красть черенки деревьев?

Шер опешил. Посмотрел на деда, хлопая глазами. Думал, что ослышался. А тот всё ещё посмеивался, хитро прищурившись.

— Воровать — плохо! — веско заявил Шер. — Воровать нельзя. А что такое черенки?

— Черенок — это веточка. Она идёт на прививку. И я однажды украл такую веточку.

Вот это да! Дедушка — вор! Шер представлял себе воров и грабителей совсем иными: с длинными усами, одноглазыми, с хриплым голосом! А в руках нож, кривой и острый, как сабля. Ну а дедушка, какой он вор? И ходит-то еле-еле. И вообще такой добрый…

— Да, украл, — повторил дедушка. — И большим грехом это не считаю. Хотя, конечно, я согласен с тобой, Шербек, что воровать нельзя. Но так уж вышло, что пришлось пойти на такое.