— Кто там? — послышался за дверью старческий голос.

— Я, Спиридон.

Хозяин, худой, благообразный старик, открыл дверь и впустил Спиридонку. На столе горела свеча, под образами теплилась лампада.

Новость, которую сообщил старик, была прямо-таки оглушительна: c престола свергли государя. Гость удивленно смотрел на хозяина, а потом спросил:

— Свергли?.. Совсем?.. А кто теперь царем будет?

Старик ответил, что самым высшим владыкой на Руси стал господин Керенский. Как его называют — царем ли, князем или еще как-нибудь — он не мог сказать. Говорят, будто это тот самый Керенский, который приезжал на прииски в забастовку. Хозяин явно не одобрял того, что происходило на белом свете.

— С ума все посходили, — сокрушался он. — На царя, божьего помазанника, руку подняли.

А вот Спиридонка ничего худого не усматривав в том, что одного царя сменили другим. Если самого царя трахнули по башке, то почему бы не проделать то же с княжцами? И почему бы на их место не поставить Федора, его, Спиридонку, или Власа? Жизнь бы совсем пошла по-другому.

Утром Спиридонка толкался в городе, слушал, о чем говорят люди. Про царя ничего путного не услышал — все ругали его последними словами, зато говорили о какой-то революции, без конца произносили: «Временное правительство», «Керенский», «Учредительное собрание». Этих слов Спиридонка раньше никогда не слышал. А вот что такое война, он представлял. Но не понимал, почему перед толпой возле здания Общественного собрания какие-то нарядные господа помимо прочих громких слов выкрикивали: «Война до победного конца!» На войне убивают, калечат людей, и нужна она не Федору, не Власу и не ему, Спиридонке, а царю и богачам. А что царю хорошо, Федору и таким, как он, плохо. Вот поэтому Спиридонка не кричал «ура» вместе с толпой и не радовался, когда какой-нибудь румяный, упитанный господин, потрясая шерстяной варежкой, восклицал на публику:

— Да здравствует Временное правительство и его глава Александр Федорович Керенский! Ура-а!..

Один только вид этих людей не располагал Спиридонку к себе, каждый из них чем-то походил на Серебрякова.

Потом стали громко читать бумагу. Звалась она чудно — манифест. Из этого манифеста Спиридонка понял одно: все заключенные освобождаются. Нарядный дядька с басистым голосом, который читал манифест, бросил в толпу целую пачку бумаг. Спиридонка тоже сгреб одну и сунул за пазуху: «Снесу Федору, он грамотней».

И все же возвращался Спиридонка к себе в котловину в приподнятом настроении: самого царя сбросили!.. Шутка ли! Нельзя было худого слова сказать о нем, чуть не молились как на икону. А тут — сбросили. Спиридонка попытался представить, как это произошло. Собрался вокруг огромного царского дома народ. Напирают на дверь, хотят прорваться в дом. Жандармы, стражники кричат, надрываются: «Назад! Стрелять будем!» Но не тут-то было: смяли стражу, стащили с престола трясущегося от страха царя. А на его место тут же посадили другого — Керенского. «Разойдись! — крикнул новый царь. — Дарю свободу всем заключенным! А там — видно будет!»

Спиридонке не терпелось разузнать, что за птица — новый царь. Не придется ли и этого сбрасывать?..

Слух о том, что свергли царя, пошел гулять от чума к чуму, стоило только Спиридонке поделиться новостью с тунгусом, у которого он нанимал оленей. На второй день об этом заговорили все тунгусы, живущие на берегах Тусману, Мируняню, Таймендре, Илигиру.

Прибежав к себе в котловину, Спиридонка, как помешанный, закричал:

— Революция!.. Царя сбросили! — И, достав из-за пазухи манифест, затряс им.

Федор выхватил у него из рук бумажку и стал про себя читать.

— Читай вслух, — попросил Влас.

— Теперь у нас другой царь, — блеснул осведомленностью Спиридонка. — Угадайте, кто?

Никто не спешил отгадывать, ждали, что скажет Федор, прочитав бумагу.

— Керенский — вот кто. Керенский! — не удержался Спиридонка.

Федор поднял глаза на Спиридонку.

— Керенский? — И опять уткнулся в бумагу, ища в ней подтверждение тому, что сообщил Спиридонка. Нашел, смял манифест. — Да, Керенский.

— Что, плохой царь? — насторожился Спиридонка. — Плохой?

— Мошенник, — ответил Федор, скрипнув зубами.

— Так это тот самый Керенский? — вспомнил Влас. — Он к нам на прииски приезжал.

— Обманщик, предатель! — негодовал Федор. — Это он нас на каторгу упек. — И Федор рассказал все, что знал о пройдохе-юристе.

— Его тоже сбросят, раз он такой, — пророчествовал Спиридонка. — Вот увидишь, его тоже…

Вскоре Федор сам побывал в Бодайбо. Вернулся оттуда задумчивым и каким-то просветленным. Своим удальцам рассказал, что видел в городе одного знакомого русского, Волошина. Он и растолковал Федору, что произошло в Петрограде. Рабочие восстали и свергли, наконец, царя, а буржуазия повернула эту победу в своих шкурных целях — сама захватила власть. Теперь пролетариату надо отобрать власть у буржуазии. Рассказывал Волошин и о Ленине. Совсем недавно Ленин приехал в Петроград из-за границы, где прятался от царя. Приехал, и снова прятаться пришлось от буржуев. Сейчас Ленин готовит рабочих к захвату власти.

— А не махнуть ли нам в Петроград, на помощь Ленину? — сказал Спиридонка.

…Везде были расклеены объявления и грозные приказы всем жителям приисков и города Бодайбо немедленно сдать оружие. В конце приказов говорилось: «В случае обнаружения незаконно хранящегося огнестрельного оружия виновные будут расстреляны».

— Как нам быть с оружием? — спросил Федор у Волошина в последнюю встречу.

Волошин ответил, что оружие ни в коем случае сдавать не надо, наоборот, стараться побольше раздобыть винтовок, пистолетов, припрятать до поры до времени. Пригодится.