Ей посреди ночи, от духоты или подступающей грозы, в который раз приснился кошмар. Точнее, неприятный сон. По совести говоря, обычно в таких снах вообще ничего ужасного не происходило, просто она стояла на холодном песчаном пляже у моря и, застыв, смотрела, как на нее надвигается волна высотой с девятиэтажный дом. Самого момента утопления Кате никогда не «показывали»: она просыпалась раньше, ужасно напуганная, и долго сопела в темноте, как паровоз, пытаясь выровнять ритм сердца.

У сна было много вариантов: то волна появлялась среди спокойной безмятежной воды, когда Катя купалась на мели, то волн было много и они пытались дохлестнуть до Кати и других людей, убегающих вверх по пляжу… Катя плохо плавала и правда боялась воды, а в детстве при купании в море пару раз получила волной по уху, но дело было не в этом. Просто каждый раз после подобного «волнистого» сна случалось что-то плохое. Иногда пустяки вроде стычки с начальством или понижения зарплаты, а иногда – гораздо худшее. Когда ее пожилые родители (она была поздним ребенком) скончались в больнице от гриппа, Кате тоже приснилась огромная волна…

Будучи образованным и не склонным к эзотерике человеком, Катя всегда старалась относиться к подобным снам скептически. На работе она о них молчала: коллеги-врачи от частых столкновений с несчастьями и так страдали мистицизмом и обожали обсуждать нехорошие приметы, – а больше поделиться тревогой было не с кем, приходилось переваривать ее самой.

– Займись делом – и все пройдет! – сказала себе Катя, крепко вытерла лицо полотенцем и пошла пить кофе.

Но сон продолжал лезть в голову. На этот раз он был особенно ярким и неприятным. Катя в нем стояла не на пляже, а на высоченном обрыве, прячась в маленькой пещерке вместе с еще несколькими людьми и магами с Лины: кажется, там мелькал даже Нубис. Все они, собравшись в кучку и дрожа от ледяного ветра, в ужасе смотрели вниз, в серый океан, по которому одна за другой шли волны просто сумасшедшего размера. Сейчас, в реальности, Катя решила, что высотой они были не меньше пятидесяти метров. Волны разбивались о скалистый обрыв, вверх к ним летела пена, попадая в лицо и на руки. Но Катя чувствовала себя даже почти спокойно, пока не увидела вдали очередную волну, которая была чуть ли не в два раза выше предыдущих. Сразу стало понятно: как только она дойдет до скал, жалкую кучку людей и магов в пещерке расплющит о камни.

Океан во сне издавал очень реалистичный рев, поэтому говорить и даже кричать было бесполезно. Катя просто повернулась и отчаянно уставилась на того, кто стоял рядом с ней. Это был Нубис. Его сухое лицо никакого отчаяния не выражало – наверное, у Кати просто во сне не хватило на это воображения – и выглядел он примерно так же, как во время своих ежедневных лекций и моционов вокруг площади.

«Что нам делать?» – одной артикуляцией спросила у него Катя. Черный маг разжал тонкие губы:

«Катя, без паники. Сначала разберемся», – и протянул ей руку, приглашая непонятно куда – в пещере не было даже сантиметра свободного места. Но Катя все же руку взяла (она оказалась на ощупь будто из очень теплой резины) и ощутила, что летит вниз, набирая скорость, как на водяной горке в аквапарке. В глазах стало темнеть, и сон прервался. Добралась до них волна или нет, осталось, как говорится, за кадром. Но, в общем, и так было ясно, что ничем хорошим это все закончиться не могло…

Кофе допился, гроза за окном утихла, но солнце так и не вышло: небо оставалось хмурым, как и Катино настроение. Чтобы немного обмануть судьбу, Катя выискала в шкафу светло-бежевое шерстяное платье: она в нем всегда удачно сдавала институтские экзамены и даже слегка верила, что оно «счастливое». Кроме счастья, платье обладало длиной до пяток и громадным воротником, который, как у водолазки, подпирал горло – все это для погоды Лины было в самый раз.

Когда она наконец появилась в лаборатории, по часам Лины было двадцать пять тысяч мигов, что примерно соответствовало десяти утра на Земле.

Лаборатория уже вовсю работала: несколько черных магинь-лаборанток оккупировали микроскоп, Нубис торчал за их спинами и поучал, как нужно правильно настраивать резкость, а белая магиня-практикантка Кирца расхаживала возле них, хлопая холодильниками и беспрерывно трындя. При виде всего этого у Кати заранее разболелась голова; она хотела незаметно нырнуть в коридор и подождать там, пока хоть кто-нибудь уберется, но Кирца уже ее заметила и заулыбалась желтыми зубами с бледного лица:

– Катя! Здравствуй! А что это ты сегодня так поздно? Ой, ты же в трауре, прости, что сразу не заметила. Очень соболезную. А кто у тебя умер?

– Никто, это не траур, – отрывисто ответила сбитая с толку Катя и, оттянув воротник платья, осмотрела его: нет, конечно, не черный.

– Как не траур? – удивилась Кирца и зачем-то оглядела собственную хламиду вырвиглазно-синего цвета. – А где же ты его взяла тогда – разве не в магазине траурных одеяний на улице Короля Брама? Там точно такие платья есть, по последней моде: в форме трубы, с воротником, и цвет почти белый: ну, траур же.

– Нет никакого траура, – Катя двумя рывками засучила длиннющие шерстяные рукава. – Если вы там закончили, мне надо к микроскопу.

Тут Нубис наконец оторвался от пропесочивания лаборанток и внес свое разумное слово:

– Восьмой доктор Кирца, не у всех наций белый цвет считался траурным. Даже у магов так было не всегда, старые траурные цвета – это желтый и светло-зеленый. А вы, Екатерина, либо переоденьтесь, либо сегодня на глаза больным не показывайтесь: из них хорошо знает древнюю историю меньшинство, зато в приметы верят почти все. Восьмой доктор Кирца, помощницы Рина и Лица, вы можете идти.

Названные им маги удалились, и в лаборатории сразу стало в три раза тише, только оставшаяся лаборантка-белая магиня мешала что-то в реторте. Катя облегченно потянула руки к микроскопу, но Нубис переключился со своим ворчанием на нее:

– Почему вы так задержались, Екатерина? То вас приносит буквально ночью, то чуть ли не перед обедом… Лаборатория должна работать без перебоев. У вас со вчерашнего дня остались недоделанные анализы. Каким образом я должен угадать, в какое время вы явитесь?

– Я извиняюсь, просто проспала, – мрачно сказала Катя. – Две недели вкалывала без перерывов, вот и…

– Вот и результат, да, – докончил Нубис. – Семидневку назад, когда вы меня в очередной раз прослушали, я как раз говорил о том, что режим труда и отдыха – это не какое-то отвлеченное понятие, а залог того, что вы будете нормально работать, никого не подводя, – он замолчал, оглядел Катю, как ворона, прищурив один глаз, пощупал что-то в воздухе и заключил: