На один миг появилось настойчивое желание сбежать, когда за углом послышались приближающиеся шаги. Шемс вдохнула поглубже, расправила плечи и намеренно позволила магии проявить себя во всей красе. Безмятежная улыбка заиграла на её губах, а глаза, по ведьмовски горящие тёмно-зелёным пламенем, устремились с пристальным интересом на появившегося в коридоре Лльюэллина.

Шемс представила, какой она, должно быть, виделась ему сейчас. Тонкий женский силуэт с копной кудрявых волос, фосфоресцирующий сияние холодного серебра и тёплого золота.

Он замер на бесконечно долгие секунды, всматриваясь в её лицо. Наверное, даже узнал не сразу. Затем, белым призраком скользнул вперёд, но как-то осторожно, будто колебался или не был до конца уверен, какое принять решение. И вновь замер перед очерченной на полу линией. Напряжённый взгляд прощупывал маячащее перед ним видение, неотрывно следил за её лицом. Осмысливал. А Шемс испытывала странное спокойствие. Выступив из мрака, она плавно приблизилась к нему, губы тронула мимолётная улыбка. Их разделял теперь лишь обозначенный свечами контур.

Продолжая свою коварную игру, Шемс провела тыльной стороной ладошки по мужской щеке и заметила, как дрогнули его ресницы, как приоткрылись губы. Сияющие огоньки, интимно помигивали, тихо, как снег, порхая уже за пределами круга, постепенно осыпаясь на его волосы и плечи. Что-то заставило дыхание участиться, а сердце забиться сильнее, но неизведанные желания не пугали, а напротив окутывали негой и блаженством. Так странно, так близко друг от друга, что Шемс чувствовала его дыхание и запах кожи. Сладкое ощущение собственного могущества и власти над мужчиной кружило голову, улыбка её стала более призывной, в глазах зажглось предвкушение. Не давая времени прийти в себя, она вдруг подалась к нему всем телом и поцеловала.

Его губы оказались горячими и мягкими, и по коже Шемс пробежали колкие мурашки. Она затаила дыхание, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ответный поцелуй Лльюэллина ещё сильнее взбудоражил кровь — яркий и свободный, как сон, а ещё нежный и осторожный, будто его руки и губы касались не живой девушки, а хрупкой фарфоровой статуэтки, которую страшно сломать.

Их окутывала магия, та, что служила Шемс, неизведанная, неуправляемая. Но Шемс и не нуждалась сейчас в её исследовании. Важно, что с помощью своих необычных способностей, многократно увеличенных магией круга, ей удалось ослабить бдительность Лльюэллина до такой степени, что он не увидел, как блеснул в темноте нож и через мгновение острое лезвие глубоко вошло в тело мужчины.

Он отпрянул и с удивлением взглянул на Шемс, затем опустил глаза, и неверяще уставился на её тонкую руку, крепко сжимающую тёмную рукоять. Она резко вытащила нож и обтёрла кровь о короткий подол сарафана. Затем, покидая круг, взглянула с холодной надменностью на падающего на колени Лльюэллина.

— Больно? Это хорошо, — мстительно выдохнула она напоследок. — Ничего личного, просто решила вот потренировать техники приготовления десертных блюд для Властвующей. Как удобно, что у тебя потрясающая регенерация.

Окно показывало, что свинцовые тучи над островом густо сыпят снег. За его седой пеленой маячила вдали, будто облачённая в снежно-ледовые одеяния, гряда холмов, и тропинка уже исчезла под пушистым голубым покрывалом, чистым, нетронутым, ничем неосквернённым. И сонными громадами высились, щедро припорошённые снежной крупой, сказочной красоты деревья.

Зима, разумеется, пришла не только на волшебный остров, но и в реальный мир, вернее в мир, который Шемс привыкла считать своей реальностью. Сама она бы давно запуталась в днях и числах, но дом милостиво добавил на стену её комнаты перекидной календарь с премилым шаловливым чёртиком, на каждой странице переживающим какую-нибудь забавную историю, этакий герой яркого комикса. И вот Шемс проснулась, взглянула на дату… и пригорюнилась.

Вспомнилось, как ровно год назад они втроём: Шемс, мама и Татьяна отправились за город кататься на лыжах. Небольшой дачный домик принадлежал Татьяниным знакомым и находился в шаговой доступности к неплохой горнолыжной трассе, пологой и широченной. Летом, место это, как правило тихое и спокойное, а вот зимой, в хорошую погоду, кишит «понаехавшими» городскими обывателями.

Шемс поразительно чётко помнила раскрасневшиеся на морозе мамины щёки и выбившиеся из-под светлой шапки непослушные чёрные кудри, её ликующий вопль и звонкий смех, когда они неслись с горы вниз, ловко петляя, догоняя и обгоняя друг друга… Звук скользящих по снегу лыж, а на виражах мелькают в глазах, небо, солнце, облака и сверкающий на солнце снег. Это было одно из тех воспоминаний от которых становится тепло на душе и ощущается лёгкая грусть под влиянием обаяния безвозвратно прошедших мгновений.

Дачный домик в тот день был в их полном распоряжении. Они хорошо протопили печь и в уже прогретом помещении раскладывали настольные игры и уплетали горячий ужин, обсуждая события минувшего дня. А ещё у них был торт со свечками и сердечные поздравления, и счастье в глазах.

Татьяна, помнится, утверждала, что самое важное в приготовлении глинтвейна — это подобрать правильное вино. Мрак за окном быстро погружал заснеженный посёлок в тишину, но так и не посмел проникнуть в домики с сияющими окнами, и те потому казались маленькими сказочными островками, выступающими из огромного и темного океана ночи. Мама тихо слушала Татьянины истории, с удовольствием потягивала из трубочки терпкий, горячий напиток с ароматом корицы и апельсина, смотрела отстранённым взглядом и немного рассеянно улыбалась. За печной дверцей уютно потрескивали поленья, светились раскалённые угли. Шемс, заворожённая огнём, расслабленно развалилась в кресле, согревая руки чашкой горячего какао, и наблюдала, как рождаются из пламени искры, выстреливают и рассыпаются миллионами крохотных звёзд. Только вот не выскочить им наружу, жаропрочное стекло не пускает, надёжно преграждая путь к расстеленным на полу лоскутным половикам…