Члены комиссии напыжились, придавая себе ещё больший вид, а потом дверь в зал распахнулась, и в помещение влетел взлохмаченный Сашка, неся на плече связанного человека, а в руке большую, позвякивающую стеклом коробку.

— Шеф, мы еще одного зомби поймали! — закричал он, растолкав комиссию локтями. — Он лампочника грохнул! Ну, мы чутка лут присвоили. Я к вечеру антивирусник спаяю. Мир спасать будем.

Я вздохнул, увидев на дорогом сюртуке проверяющего грязный след, оставленный ботинками пленника.

— Да, дай ты пройти, хоббит, — крякнул Никитин, толкнув писаря.

Следом в помещение элегантно вошла Ольга.

— На ступени его.

Под взглядами ничего не понимающей, но закипающей в гневе комиссии Сашка посадил пойманного молодого человека на нижние ступени лестницы.

Мне ничего не оставалось делать, как спуститься ниже.

Хотелось выругаться, но все желание улетучилось, когда зомби вдруг дёрнулся и простонал.

— Помогите.

Он ещё раз дёрнулся и обмяк.

— Господа, я требую объяснений, — высоким голосом произнёс толстяк, глядя на упавшего набок парня, которого притащил Александр. Парень лежал у подножья лестницы без каких-либо движений, наводя на мысль, что с ним случилась та же история, как и с контрабандистом на перроне.

Я сделал несколько шагов вниз, обдумывая ситуацию. Вот лежит у меня труп, и что делать с ним, я не знаю. Вернее, знаю, что делал бы, не будь здесь комиссии.

Пока я глядел на молодого человека, к тому подошёл Сашка. Мой помощник потрогал шею, помолчал, а потом радостно воскликнул.

— Жив, засранец! Парочка хитпоинтов в этом мобе ещё осталась! Отхилим и допросим. Мля, первый раз говорящего зомби вижу.

Я вздохнул, не разделяя оптимизма моего подопечного, и перевёл взгляд на комиссию, которая топталась на месте, пыжась и создавая вид великих начальников. Но на деле никто из них кем-то выдающимся не был. Если бы с ними сюда пришёл кто-нибудь уровня Бодрикова, я бы уже был распят на двери ржавыми гвоздями.

— Господа, — наконец произнёс я, указав рукой на обеденный зал, — милости прошу отобедать. А то, что вы видите — лишь небольшие неприятности. У нас городок маленький, поэтому приходится помогать полиции, а они в ответ помогают нам. Сейчас поймали преступника.

— В чем его обвиняют? — спросил толстяк, взявший на себя все представительские функции.

В то время, когда он спрашивал, Никитин искоса поглядывал на гостей, а Ольга стояла у дверей.

— В убийстве, — как можно небрежнее произнёс я, сочиняя сказку на ходу. — У нас секта завелась. Ловят ее, но пока без результатов. Но не стойте, прошу вас за стол.

Толстяк улыбнулся, задрал голову и, пафосно вытягивая слова, заговорил.

— Любезные, а разве это в вашей компетенции? Или у вас своих дел нет?

Мне как-то очень сильно захотелось, чтоб я имел право скрутить и повязать сего ревизора, как барашка, ну или как давешнего зомбия. Может быть, я даже и сделал бы так, если бы не раздавшийся сзади голос горничной.

— Евгений Тимофеевич, стелить прикажете, или поздно?

Повернувшись, я увидел горничную, покрасневшую от натуги. Она держала в руках красную ковровую дорожку, свёрнутую толстым рулоном. Коврик был явно тяжеловат для хрупкой девушки.

— Стели уж, — пробурчал я, а потом повернулся к комиссии, вспоминая, о чем те спрашивали: — Тренируемся. Если уголовника сможем сыскать, то и попаданца тоже.

— Никодим Сергеевич, — заговорил хриплым басом высокий отставной вояка, имеющий право на ношение формы, — я предлагаю отобедать. Я последний раз в поезде ел.

— Ну, хорошо, — снисходительно произнёс толстяк, в голосе которого прозвучали нотки женской истерики. Он явственно хотел казаться самым умным и главным. Даже главнее, чем есть на самом деле. И они, оказывается, не ладят между собой, раз каждый тянет на себя одеяло. Или выслужиться хотят, или тут виноваты детские обиды, взращённые взрослым человеком у власти.

Я спустился в гостевой, а потом вытянул руку в сторону обеденного зала.

— Господа, извольте располагаться поудобнее, я к вам присоединюсь через пять минут.

Инспекторы, смерив меня разными взглядами, протопали в открытую дверь. Я же не скрывал своего раздражения. От этого толстяк демонстративно поморщился, словно перед ним был строптивый холоп.

Отставной вояка в чине капитана хмыкнул, скользнув ехидным взглядом по Никитину и Ольге, мол, ну и подчинённые у тебя, отбросы, да и только. От такого взгляда я сжал перила лестницы, на которую положил ладонь, до хруста суставов. Стоило больших усилий, чтоб не съездить ему кулаком в лицо.