Я ничего не слышал, но по тому, как насторожился Галбец, понял, что зверь приближается к своей жертве, и мы одновременно вскинули ружья: он — чтоб убить, а я — чтоб отпугнуть и не дать злодею осуществить самосуд. Алибек спал себе спокойно. Вижу темный силуэт неуклюжего животного, крадущегося к тому месту, где лежал убитый бычок.

— У тебя пули? — спросил Галбец.

— Не знаю, — сказал я, направил ружье и выстрелил в ущелье, в пустоту.

— Не стрелять! Дай мне, дай я его прикончу! — и Галбец выстрелил раз и второй.

В ущелье эхом прокатились выстрелы. Темное пятно вздрогнуло, раздался какой-то стон, и что-то рухнуло. Все мы вскочили.

— Вот так, я убил его! Убил! — торжествующе вскинул руки Галбец, выбегая из укрытия. — Не подходить, раненый медведь опасный! Не подходить, это моя добыча! — кричал Галбец, будто мы собирались отнять у него жертву.

— Неужели убил? — нам с Алибеком было не по себе.

— Сделал-таки свое черное дело, — в сердцах проговорил Алибек и упрекнул меня: — А ты на что смотрел, не мог предупредить зверя…

— Я первым выстрелил! Но зверь и не шелохнулся.

Галбец перезарядил ружье и, держа его на изготовку, пошел в сторону своей жертвы. Вдруг мы услышали его крик:

— Ой, беда, беда, идите сюда!

Мы оцепенели, глянули друг на друга. «Что же могло случиться, неужели человека убили?» — это была первая и страшная догадка. Говорят же, что у беды семь сестер, а у удачи семь братьев, они по одному не являются. И мы подбежали к Галбецу. Смотрим: между убитым вчера бычком и Галбецом лежит убитая корова с белой отметиной на лбу.

— Что я наделал!

— Что это?

— Проклятье! Наша же корова! — чуть не плакал Галбец. — Зачем она притащилась сюда?

— Как зачем? Ведь теленок — это ее теленок, дитя все-таки, — говорю я. — Мы тебя предупреждали, твердили. Сотворил глупость.

— Да, радуйтесь теперь!

— Эй, Галбец, перережь ей горло, она еще живая, будет мясо для детей на зиму! — крикнул Алибек.

Вот так завершилось наше ночное предприятие, вернее, охота на медведя. Свирепый Галбец окончательно был убит случившимся и все повторял про себя по пути домой: «Что я теперь скажу жене?» А мы возвращались более чем довольные тем, что медведи невредимыми ушли, и, напуганные выстрелами, больше не поднимутся на этот склон.

Мы, конечно, не знаем, как оправдался Галбец перед своей женой, но о случившемся узнал весь аул, и все это пересказывали — каждый на свой лад и вкус, добавляя и убавляя, кто как хотел, и непременно стараясь вызвать смех и улыбку.

Целый месяц на гудекане почтенные горцы склоняли имя Галбеца под гром смеха и насмешек, и чаще, чем прежде, люди стали вспоминать добрую сказку, с которой мы и начали свой рассказ. И с тех пор родилась в нашем ауле мудрая поговорка: «Не ходи на медведя, но если решился все-таки пойти, то проверь, крепко ли ты запер собственные ворота».

Слово «Уста» у горцев означает мастер, а если поточнее и повыразительнее сказать, схоже с итальянским маэстро — учитель. «Уста» прибавляется к имени человека, достигшего в своем деле не только подлинного совершенства, но и имеющего последователей, подмастерьев, учеников, одним словом, преемников мастерства.

Именно они, ученики, и обращаются в первую очередь к своему учителю-наставнику, с уважением и почтением прибавляя к его имени слово «Уста», как, например, Уста-Гурда, Уста-Базалай, Уста-Айдамир, Уста-Тубчи, Уста-Афанасий. И чаще не отец учил сына своему ремеслу, а отдавал его в подмастерья к своему кунаку, подальше от родительского сердобольного взгляда. В любом ауле или поселке и поныне, когда говорят: «Приехал такой-то Уста», горцы спешат повидаться с ним, пожать его благородную руку, отвесить ему поклон и пожелать: «Да прибавится рукам твоим умение, глазам — свет, душе — удовлетворение».

Человека, решившегося выйти в люди, горцы напутствуют: «В добрый час, сынок, да удастся тебе сберечь свое имя незапятнанным, если станешь добрым мастером, то мы услышим о тебе, где бы ты ни был, но если судьба сложится иначе, станет тебе трудно, сообщи… поможем советом!» Речь в нашем рассказе не о прошлом, а о настоящем, и герой нашего повествования живет в Дербенте.

Дербент…

Город между морем и горами, крепость Бал-Эль-Абваб — железные ворота, как некогда ее называли арабские пилигримы. А побывавший здесь в прошлом веке автор «Графа Монте-Кристо» Александр Дюма писал, что город Дербент напоминает ему страшно исхудавшего рыцаря, которому его старые латы сделались слишком просторны. Да, это было в прошлом, а в наше время древний Дербент стал современным помолодевшим городом, который не поместился в свои «старые латы» и перелился за крепостные стены, разлившись по берегу теплого Каспия зелеными улицами и бульварами, белокаменными многоэтажными домами.