– О нет, признаюсь в начале готов я был услышать обычные, хуже того научные доводы, но…продолжайте.

– Я? Теперь ваша очередь, граф.

– К сожалению, у меня опыт в этой теме как у младенца. То есть я слышу, понимаю, но ответить не в силах.

– Тогда придется вам согласиться со мной, или нет, будучи слепым, быть ведомым слепой интуицией.

– Пытаетесь вывести меня на эмоции, таким изощренным способом, умно, должно быть действенно. Я если вам известно пленник порывов, я устремляюсь в некую неведомую мне доселе даль, как бы ни был велик страх, препятствия не были бы высоки, меня никто не остановит.

Леди Прэй смягчилась. И в этом нет ничего удивительного, все ее попытки разгорячить гостя оказались четны, хотя и Геральд практически вспылил, произнося последние слова, к счастью еле заметный отблеск практически быстро потускнел. Она не признала себя побежденной, немного задетой, и только.

– Сейчас я ощутила лишь легкий ветерок. – сказала Элизабет.

– Но всё же. – откликнулся Геральд.

– Мы совсем позабыли о нашей теме. – зная какой перед ней мужчина, Элизабет не случайно выбрала тему настолько высокую и философскую, настолько сентиментальную и кому-то может даже показаться достойную глубоко усмотрения, или поверхностного, зависит от веры и характера. – Недавно я заимела некую мысль, немного лексического плана и дедуктивного, какие бы прилагательные не стояли впереди любви, главное слово всегда одно, а значит и смысл, значение, можно немного поменять, смысл же тем временем неизменен. Безответная, взаимная, разделенная, платоническая, ревностная, любовь одна, на протяжении всей жизни человека. Теперь мы подходим к главному вопросу. Почему любовь одна? (имеется ввиду между мужчиной и женщиной, супругами, любящими), а не повторна, после угасания (что также довольно спорный аргумент). Всё очень просто, мое мнение, любовь одна, и если это не так, то разницы когда встречаешься с разными женщинами и называешь это первой, второй любовью, и когда также встречаются, но не называют, одинаково цинично.

– Думаю, вы не все сказали, что хотели. Ну, раз так; то боюсь, я сам не раз был тем грешен. Мною двигал азарт к девушкам, может быть, я никогда не поеду в Египет и не увижу Сфинкса, чей нос французы изрядно укоротили, но вот я возле существ, сошедших со страниц Эллиады, неужели я мог оставаться в стороне, глаза не утоляют жажду познания, художника, да, но точно не меня. К глубочайшему сожалению меня ждало разочарование, я не нашел ответы, не набрался мудрости, но и не стал еще более глуп, чем был, лишь безбоязненно погладил по грифе сытого льва, не более. – подумал, затем добавил. – Согласен. Таков мой ответ.

– Вы так сказали, будто дали ответ на предложение руки и сердца.

– Будьте уверены, услышите из моих уст только подобный выпад. Или молчание, сравни отказу.

– Так замолчите и уходите. – сказала Элизабет указывая на дверь.

– Вы растревожились, потому что я завел разговор о женщинах, с коими мне довелось разгуливать по аллеям парка.

– Исключено. Как вы вообще посмели подумать такое.

Пререкания не утихали, милые бранятся, только тешатся.

– Позвольте спросить.

– О чем же?

– Ваш отец, каков он был?

Леди Прэй, будто молния ударила, с секундной скоростью пронзила всё тело, и высвободилась через слово.

– Извольте удалиться!

– Впали в уныние, своими глазами вижу, но зачем? Для чего, с какой целью? Что вам мешает понять, отец ваш не умер, он перешел в ту жизнь, к которой мы готовимся. Разве не знаете, что от нас самих зависит будущая вечная жизнь. И только радость должна поселиться в вашей душе, леди Элизабет. – Геральд встал и направился к выходу. – Наденьте белое платье, смойте с лица траур, впустите в дом солнечный свет и откройте сердце людям. Я мало что знаю, но определенно, сбившийся с верного пути более достоин нашей жалости и слез, нежели закончивший свой долгий путь ваш отец.

За ним дверь захлопнулась, только он успел сказать последнюю фразу, и она донеслась до леди Прэй, не стоит и сомневаться. Джентльмен не услышал слов прощаний, вежливости в расставании не было и в помине. И он был потрясен в точности, как и Элизабет, можно констатировать, что после такой сцены, желание возобновить общение сравни самобичеванию. Но кто злодей? Хороши оба. Он постоял немного на крыльце, обдумывал, скорее, приходил в себя, ужаснулся той мысли, которая умоляла, требовала вернуться и снова испытать себя, услышать ее и столкнуться с незаурядным мышлением.

Быстро отрезвев, по проверенной дороге он зашагал вниз, где его уже заждалась карета, с ворчливым кучером на козлах. Старик по глупости решил спросить, как прошла встреча, дала ли госпожа положительный ответ. На что Геральд с моральной усталостью ответил.

– Представьте Джейн Эйр и мистера Рочестера. И недавно я был не кем иным как гувернанткой.

Впрочем, через несколько дней пришло письмо от Элизабет Прэй, к сожалению, для Геральда оно оказалось кратким и почти бесчувственным. В нем леди Прэй извинялась за недоброжелательность, поспешность в выводах. Она за это время прислушалась к графу, и сменила гардероб, духовное состояние ее пришло в норму, на это джентльмен надеялся, но по правде не ожидал, что леди столь мгновенно снискала, испытала уверение в своих решениях, так быстро переменилась, значит, не так уж он сильно обидел ее. Однако о бале в письме не было ни строчки.

“Жалок мудрец, ищущий оправдания”.

В ту непогожую осень, когда природа медленно засыпала, и увлекала за собою былые радушные дни, бессонные ночи, часто моросил прозрачный дождь. По редким каплям, стекавшимся по стеклу окна, можно было распознать дождь. Небо походило на ковер, выполненный в стиле гризайль. Мечты несбывшихся надежд призраками блуждали средь столетних крон. Ощущение законченности, время чрезмерной задумчивости. Кажется там вдалеке на краю равнины, где небо сходиться с землею, остановился усталый путник, черный силуэт, он не желает приближаться, всматривается туда, где ждет его лишь горечь утраты, где его уже не ждет возлюбленная. Дрогнув, он последует далее за угасающим солнцем, ему суждено изредка чувствовать тепло, покуда не окончатся его странствия. Иным же предстоит жить в холоде, ради ветхого тепла.