Он может сколько угодно убеждать себя в поехавшей крыше и галлюцинациях, но когда он увидит реальные доказательства произошедшего – на фотоснимках и тех же видеозаписях, что тогда он будет говорить сам себе? И, скорей всего, не одному лишь себе.

Но самое, пожалуй, ужасное, за чем ему сейчас приходилось наблюдать, до сих пор не имея никаких объяснений происходящему, так это за гробовым молчанием Хантера. Звучавший до этого в его голове голос, за последние минуты после «обрыва связи», не произнёс больше ни единого слова. Будто его и вовсе до этого не было. Что опять же частично или косвенно подтверждало о его ирреальном происхождении. Вот только сама действительность начала вламываться в жизнь Ника вполне себе реальными событиями, ломая на хрен в труху все его недавние представления о привычном мироустройстве и ранее известных законах мироздания.

Что бы тебе сказал Хантер, будь он сейчас на твоём месте или в твоей голове?

Вот-вот, Ники. Какой же ты конченный долбоёб и задрот. И ты ещё припёрся в полицейский участок, чтобы встретиться здесь с Вудардом? В подобном жалком состоянии? Хотя, конечно, нельзя не отметить жирный зачёт за то алиби, которое ты здесь себе организовал. Пусть, не сознательно и не специально, но, тем не менее, факт остаётся фактом.

А теперь соберись, тряпка, и возьми уже, наконец-то себя в руки. Если действительно хочешь вернуть Мию или найти способ как-то её вернуть. И при этом не загреметь за решётку.

Не сказать, что после столь жёстких ментальных оплеух самому себе, Нику наконец-то удалось вернуть себе прежнее самообладание. Но, похоже, его руки уже дрожали не так сильно, как за полминуты до этого. Что тоже в какой-то степени не могло не радовать и даже неплохо так успокаивало. Плюс, местное жидкое мыло, которым он тщательно намылил себе лицо, справилось практически на ура с боевой раскраской от губной помады. Причём ушло на всё про всё не так уж и много времени – не больше минуты.

Вытащив из ближайшего диспансера несколько сухих салфеток, Ник тщательно промокнул ими лицо и не забыл хорошенько протереть руки. Хотя колотить его изнутри при этом не переставало. Но за все прошедшие за это время минуты, окружавшее пространство общественного туалета так и не изменилось. В голове тишина, а сама реальность, судя по всему, вернулась в свои прежние и до банальности привычные границы.

Ещё через минуту Хардинг направился почти ровным и более-менее спокойным шагом к выходу, поднимая к голове айфон, после набранного им нужного номера телефона. Он открыл дверь и взглянул в хмурое, слегка удивлённое лицо сержанта Макмёрфи, тут же указав пальцем освободившейся руки на сотовый у своего уха.

– Решил позвонить в больницу и узнать, что там случилось.

Сержант пожал плечами, но скрещённых на груди рук так и не опустил.

– Боюсь, даже мы не получим в ближайшее время необходимой информации. Во всяком случае, пока будем торчать у туалета. Надеюсь, вам уже получше?

– Да, конечно. Спасибо… Алло! Добрый вечер! Это вас беспокоит доктор Хардинг. – Ник всё же решил выйти в коридор оперативного следственного отдела, чтобы уже полностью отработать личное алиби и засветиться в куда более многолюдном месте, чем туалет. – Я хотел узнать о состоянии своей супруги Мии Элизы Хардинг… Надеюсь, с ней всё в порядке?.. В смысле… Я только что узнал о проникшем в вашу больницу угонщике автобуса. Вам что-нибудь о нём уже известно? Где он был и что делал в самом госпитале?

Говорить спокойным и относительно ровным голосом пока не получалось. Но он и не преследовал данной цели.

Сержант Макмёрфи всё это время внимательно вслушивался в его односторонний разговор по телефону, молча указывая направление в один из общих залов особого отдела детективного бюро, занимающегося как раз особо тяжкими преступлениями, совершёнными на сексуальной почве. И, как вскоре узнал сам Ник, всего его предположения оказались верны. Несмотря на очень позднее время, дежурных офицеров, как оперативников, так и следователей, хватало и сейчас.

К слову, Макмёрфи тоже ринулся проверять последнюю информации по угонщику, как только они дошли до его рабочего стола.

– Не день, а какая-то реальная мясорубка. Даже не представляю, как вам удаётся держаться.

Ник к этому времени закончил свой разговор по телефону, попросив дежурного в регистратуре, чтобы тот передал доктору Соулсби о его звонке. Хотя провисеть на связи пришлось довольно долго, ведь он должен бы узнать, что с Мией – на месте ли она и действительно ли её «сиделка» подверглась физическому нападению.

После чего ему потребовалось ещё какое-то дополнительное время, чтобы переварить хотя бы частично только что полученную информации и выровнять сбившееся дыхание со скачущими в голове в хаотичной пляске мыслями.

– Как ваша жена?

– С-спасибо… вроде, как и прежде. Вернее, на месте. Но… медсестра, которая дежурила на её этаже, найдена в её палате в тяжёлом бессознательном состоянии. Правда, никто не видел, чтобы кто-то поднимался туда на лифте или по служебной лестнице. Охрана не заметила на видеокамерах вообще никого и ничего подозрительного. Куда именно заходил тот угонщик и где успел побывать за всё проведённое там время, пока никто не знает. Его уже задержали? Вам что-нибудь известно из того, что там происходит?