– Моя Королева. Моя Мия. Как же долго я ждал этого момента… - и как ему не хотелось прерывать их первого воссоединения. Первого после столь долгих лет разлуки.

Поэтому он с такой жадностью её сейчас и разглядывал, поглаживая тыльной стороной своих горячих пальцев её холодную щёку, скулу и мягкие губы. Поэтому ему и не хотелось с ней расставаться ни на секунду и в особенности сейчас. Поскольку ему всё же придётся это сделать. Он же не собирается тут оставаться. Не для этого он сюда пришёл, нарушив все законы мироздания.

– Ещё совсем немного и совсем чуть-чуть. – Хантер всё же заставил себя встать и вернуться в центральный проход пассажирского салона. – И мы будем вместе уже по-настоящему. Навсегда. А Ник пусть сосёт. Он это заслужил. Ну, что, девочки и мальчики!

Князь изящно развернулся на сто восемьдесят градусов и, не обращая внимания на свой безумно странный и нелепый вид (по крайней мере, не более безумный, чем разгуливать голышом по нижнему Манхэттену), направился наконец-то в сторону водительского кресла, едва не пританцовывая на ходу и задевая разведёнными в стороны руками высокие спинки пассажирских мест.

– Уже все извелись от ожидания? Уже зудит и не терпится увидеть Млечный Путь на расстоянии вытянутой руки? Тогда советую не терять ни минуты драгоценного времени. Наш шатл готовится не к учебному запуску. Все двигатели включены и разогреваются перед предстоящим прыжком в стратосферу. Все, кто забыл перед этим сходить в туалет и плотно пообедал, к моему искреннему сожалению могут уже не дотянуть до ближайшей уборной. В любом случае, обещаю, путешествие будет крышесносным и незабываемым для всех без исключения.

Высокий мужчина с длинными до плеч светло-русыми волосами и очень крепкого мускулистого телосложения, с расписанным ярко-красной помадой симпатичным лицом, занял место водителя междугороднего автобуса Нью-Йорк-Монреаль, подставив всего себя под прямое освещение полицейских «фонарей» и автофар. Он до сих пор был одет в медицинский (скорей всего женский) халатик и в полупрозрачный жёлтый дождевик, частично прикрывавшие его вызывающую наготу. Не удивительно, почему никто из копов так и не рискнул сходить к автобусу на вылазку и проверить, что там творилось на самом деле.

Хантер снова подхватил свой волшебный ключик, ненадолго снимая его с запястья и вставляя в замок зажигания на панели водительского управления автобуса. В этот момент засветились не только все спидометры, кнопки, переключатели и экраны с коробкой передач. Магнитола тоже вспыхнула едва не всеми цветами радуги, а весь пассажирский салон залился яркими огнями, как минимум, рождественских гирлянд, переливающихся хаотичными световыми эффектами под оглушающее оркестровое стерео с чистейшим пением Фрэнка Синатры «Нью-Йорк, Нью-Йорк».

– Пристегните ремни, девочки и мальчики! – Хантер подхватил из личных вещей водителя Генри солнцезащитные очки с абсолютно чёрными линзами и как заправский брутальный байкер нацепил их на своё лыбящееся во все тридцать два лицо. – Сейчас немножко затрясёт. А может и не немножко. В общем, скажи «Прости-прощай, любимый Канзас!» и… Следующая остановка Пустошь. До скорой встречи, карапузики. Папочка уже ждёт не дождётся вас всех на том берегу…

Или, точнее, на той стороне Тьмы. Откуда, как правило, никто и никогда не возвращается.

Это продлилось не более двадцати секунд. Большой серо-синий автобус от компании междугородних пассажирских перевозок «Грейхаунд-Лайнз» съехал с припаркованного места и… набирая по инерции движения вперёд сумасшедшую скорость (даже вопреки недостающего для этого пространства), на глазах у изумлённых копов и прочих свидетелей, покрылся ярко-белыми вспышками то ли молний, то ли жидких лучей ослепительного света. И, похоже, загорелся этим светом изнутри и сам. А ещё он издавал громкое пение Фрэнка Синатры, которое усиливалось и накрывало стоявших на его пути свидетелей акустическим и насквозь парализующим вакуумом. После чего прошло, наверное, секунды две или три и…

И всё.

Кажется, Хардинг резко оглох. Будто что-то внутри него выключилось или попросту оборвалось. Что-то, что вынудило его понять с кристальной ясностью, что на этот раз уже действительно всё. Он больше ничего не чувствовал. Он не чувствовал Мию. Её в его мире больше не было. Не существовало. Она исчезла. Ушла. Навсегда…

Он и застыл на том месте, где сейчас сидел рядом с рабочим столом сержанта Макмёрфи, словно его оглушило, контузило или вовсе выбросило на край Пустоты. Где уже вообще ничего не было. Ни жизни, ни смерти, ни света, ни даже Тьмы. Лишь одна сплошная Пустота. Одно бесконечное Ничто и Нигде.