— Это ради твоего же блага, Ри, — женщина сделала шаг навстречу дочери. В её ледяных глазах промелькнула нежность… но Эйрин, ослеплённая злостью и болью, этого не заметила.

— Какого блага, мама?! Сколько можно решать за меня, как мне жить?! Всю, всю мою жизнь ты ломала меня, мешая быть счастливой. Забрала у меня память о любимом. Хотела оставить одного из моих детей сиротой. Заставляла плести эту лунную паутину, когда я просто хотела собирать травы и варить отвары! — голос Эйрин сорвался на крик.

— Стрекоза… — прошептал ей на ухо Давен, стараясь остановить взаимные упрёки. Никогда ещё он, воспитанный в атмосфере любви и гармонии, не видел, чтобы родные, такие близкие люди выплёскивали друг на друга всю свою боль. Казалось, что ещё одно слово — и его кожу разъест яд, проникая в лёгкие вместе с пылью и каменной крошкой этого подземелья, которое Эйрин зовёт домом.

Но Эйрин, упрямо мотнув головой, хотела продолжить… Сердце разрывалось от одной только мысли об очередном предательстве матери. И эта злость требовала выхода. Вот только легче не становилось… Эйрин набрала в грудь побольше воздуха… И затихла, оказавшись в объятиях Давена.

— Мы к вам попозже зайдём, — он склонил перед Венделой голову и, подхватив Эйрин на руки, вынес её из пещеры матери.

— Но…

— Когда-нибудь ты меня поймёшь, Ри, — тихо прозвучало им вслед.

Венди тяжело опустилась на край кровати и закрыла лицо руками. Разве мать, спасающая ребёнка от боли, заслуживает столько ненависти?

— Выйдешь за меня?

Она только рассмеялась и плеснула в него водой. Нежно-голубые рукава платья окрасились в синий.

— Дурной, что ли?

— Венди, дочь подземелий, ты выйдешь за меня? — упрямо повторил Стейн, чувствуя, как кровь приливает к лицу, раскрашивая щёки в багровый.

Сегодня была их седьмая встреча. День подходил к концу, и солнце почти скрылось за горизонтом, оставляя розовые закатные полосы на неровной глади воды. Она сидели на берегу Вольденграса, наблюдая за мощным потоком, что сносил всё на своём пути. Каждую свою встречу они проводили здесь, и ни Стейну, ни Венди это не надоедало.

— Венди, — он не собирался отступать. Только не в этот раз.

— Но мы ведь разные… — она растеряно всплеснула мокрыми руками, роняя брызги на прибрежные камни. Сложно было даже представить, что сказала бы мама, если бы узнала о её дружбе с этим человеческим парнем. «Нет на свете чудовища страшнее, чем человек», — раз за разом повторяли ведьмы, отправляя очередного Отчуждённого на поверхность. А она даже не была Отчуждённой.

— Я спущусь с тобой в подземелье, — быстро проговорил Стейн, зажмурившись от страха, что она ему откажет. Ладони вспотели.

— Да кто тебя впустит, глупый.

Венди рассмеялась и взлохматила его отросшие волосы. Веснушки на его покрасневшем лице выделялись сильнее, чем обычно, и ей это нравилось. Нравилось смущать этого наивного паренька, нравилось болтать с ним взахлёб, нравилось касаться пальцем внутренней стороны запястья и смотреть, как он судорожно отдёргивает руку. «И жить с тобой мне тоже бы понравилось, наверно», — подумала она.

— Впустят, — он нахмурил брови, решительно поднимаясь с валуна.

— Но я не хочу возвращаться в Регстейн.

— Как это? — Стейн удивлённо и непонимающе округлил глаза.

— Там холодно. Там не бывает солнечного света. И такого чистого воздуха, — она закружилась, широко раскинув руки в стороны. — Хочу жить здесь. В каком-нибудь маленьком и светлом домике. По утрам слушать крики петухов, днём собирать цветы, а вечером петь колыбельные ветру.

— И это я глупый?! — Стейн схватил её за талию и притянул к себе. — Ты — ведьма, живёшь в мрачном и загадочном подземелье, как это ты не хочешь туда возвращаться?! — выдохнул он ей в лицо.

Она знала, что Стейн, грезящий с самого детства о ведьмах и магии, чувствовал, что вот-вот его мечта осуществится — он станет одним из них. Кончики его пальцев наверняка зудели от желания дотронуться до каменных сводов, окунуться в источник, о котором она ему рассказывала. От желания избавиться от стеснительности и, став мужем дочери подземелья, слиться с ней телами на старом алтаре, повидавшем не одно тело. Но её душа рвалась на поверхность.

— Отпусти меня, — разъяренно прошипела Венди, толкая его в грудь.