Сегодня он снова спустился в пещеры, но уже не по указке Ордена. Хотелось ещё раз, уже в одиночку, осмотреть каждый уголок, заглянуть под каждый обломок. И теперь он смотрел на женщину, которая вышла ему навстречу. Смотрел, и в его взгляде читалось удивление. Он за прошедшие годы вырос, обзавёлся шрамами на душе и теле, опустил волосы, замкнулся… А она осталась всё той же.

— Стрекоза, — почти прошептал Вэн, откидывая пятернёй волосы с загорелого лица. Ему не верилось, что спустя столько лет он вновь видит свою маленькую незнакомку, свою чужачку. И не в муторных снах, после которых он обычно просыпался разбитым и неспособным с улыбкой смотреть в обеспокоенное лицо матери, а в реальности, напротив. Видит её, такую живую, такую настоящую…

Он потянулся, подняв вверх сильные руки, его загорелое подтянутое тело прогнулось, выгнулось туго натянутой тетивой. Давен приоткрыл сонные мутные глаза, щурясь от яркого света, пробивающегося в комнату сквозь плотные занавески, и зевнул. В тёплой кровати было уютно, тело наполняла сладкая истома, мышцы приятно ныли после вчерашних игрищ.

Каждое лето раз в неделю народ собирался на площади в центре деревни на гуляния. Пока девушки кружились в танце, зазывая в хороводы и строя глазки, парни соревновались в силе и выносливости. Дав никогда не упускал возможности проверить себя на прочность, тем более что наградой бывал доволен каждый. Победителю полагался поцелуй прекрасной девы. Ох, скольких уже перецеловал Давен… Но вчера ему впервые не захотелось получить заслуженную награду…

Вчерашнее утро началось, как обычно. Когда он вышел из спальни, мама с Эйрин уже вовсю хлопотали, накрывая на стол. Шумно сглотнув, он похлопал ладонью по забурчавшему от голода животу и пошёл звать отца и мелкую на завтрак. Горячая тыквенная каша с мёдом и специями, ароматный чай, огромный ломоть свежего хлеба… И, наскоро чмокнув мать в щёчку, Дав поспешил на площадь. Все последние дни его голову занимала загадочная чужачка, и хотелось уже избавиться от мыслей о ней. Что в этом деле поможет лучше, чем поцелуй другой? Дав был настроен решительно, и ничто уже не могло помешать ему выиграть.

В первой же игре он стал победителем. Пока Бьёрн пытался оторвать Давена от столба, установленного посреди площади, вокруг собралась толпа зевак. Бьёрн был силён, и никто не сомневался, что юноша, цепляющийся двумя руками за столб, долго не продержится. Девушки стреляли по Бьярни глазками и подбадривали весёлыми криками, парни — звучно ухали, поднимая ногами пыль. И каждый ждал скорой развязки, которая всё не наступала. Дав ослабил хватку и разжал занемевшие руки только тогда, когда услышал, что давно уже побил рекорд, поставленный несколько лет назад тем самым Бьёрном, что сейчас напрягал все мускулы, чтобы оторвать Давена от этого злосчастного столба. Бухнувшись спиной на землю, Дав не почувствовал боли. И пока к нему, чтобы прикоснуться губами к губам в победном поцелуе, наклонялась совсем ещё молодая девчонка с веснушчатым лицом и огромными карими глазами, у него перед глазами стояло совсем другое лицо. Дав мысленно ругнулся и опустил ресницы, чтобы не видеть кареглазую малышку, но в последний момент всё равно не сдержался и повернул голову так, чтобы её губы скользнули только по щеке.

В голове шумело. Поднявшись с земли и выдавив улыбку на громкие поздравления, Давен плюнул на праздник и отправился домой, желая только одного — урвать хоть один поцелуй незнакомки, так нагло ворвавшейся в его жизнь и мысли.

Дав был не из тех, кто много думает. Улыбчивый, простой и дружелюбный, он был любимчиком поселения: всегда готов прийти на помощь, воспитан, общителен и добр. Девки пищали по углам всякий раз, как видели его глаза цвета молодой травы и пшеничную копну волос, но он к каждой относился как к своей младшей сестрёнке, поцелуи на празднике — единственное, чего могли от него дождаться девушки. Парни стремились стать ему другом. Если кто из них сначала и злился на него, то потом сам проникался симпатией. Давен никогда не ставил себя выше других, и это не могло не оставаться незамеченным. И вот сейчас Дав, который просто спокойно жил, не задумываясь ни о чём, хотел думать об Эйрин. И это сводило с ума. Уже не получалось беззаботно шутить и смеяться, зная, что где-то там есть она, девочка с осколками льда вместо глаз.

Он только-только протянул руку к двери, чтобы открыть её, как из дома выпорхнула Эйрин. Её кожа за неделю стала не такой бледной, а голубые глаза теперь сияли ещё ярче. Дав насмешливо улыбнулся, схватив девчонку за острый локоток, обтянутый синей тканью:

— Куда летишь, стрекоза? — голос охрип и не хотел его слушаться.

— Эй, ты что творишь? — Эйрин возмущённо стукнула его по плечу. Странно было видеть, как всегда спокойный и улыбчивый парень нервничает. Он старался ничем не выдавать своего состояния, но её проницательный взгляд замечал и то, как взволнованно вздымается его грудь, и то, как он треплет широкой ладонью пшеничную копну волос, и то, как быстро-быстро бьётся жилка на его шее.

Дав глубоко вдохнул, прикрыл глаза, собираясь с мыслями, и вдруг громко расхохотался. Эйрин недоумённо посмотрела на парня, выдернув локоть из его руки. Он примирительно поднял ладони вверх, не переставая смеяться.

— Пошли, поможешь, стрекоза, — и широким шагом отправился на задний двор. Мама ещё с утра попросила принести воды и прополоть грядки за домом. Дав бы мог справиться и один, но что-то внутри него не хотело упускать возможность остаться с незнакомкой наедине.

Эйрин, покусывая большой палец, смотрела, как Давен скрывается за углом дома. Она уже неделю жила в этом доме, но до сих пор не поблагодарила парня за своё спасение. А ведь если бы не он, то она могла бы так и остаться лежать на земле, погребённая под сотней чужих шагов. Эйрин задумалась всего на мгновение… И поспешила за Давеном.

В какой-то момент они вдруг расслабились и начали шутить, бросаясь друг в друга сорняками. Эйрин пряталась за колодцем, но её чёрная макушка, торчащая из-за его стен, выдавала девушку. А потом, когда он её поймал и прижал спиной к этому старому колодцу, она вдруг перестала смеяться. Она пташкой затрепетала в его объятиях, ища пути для побега и не находя. И, сдавшись, закрыла глаза, а он, повинуясь непонятному порыву, прижался неловким поцелуем к мягким и тёплым её губам, пахнущим пряными травами и палыми листьями, запутался пальцами в тёмных прядях её волос, почувствовав, как теряет силы сопротивляться этому наваждению, что не отпускало его с тех пор, как он подхватил на руки незнакомку, теряющую сознание посреди площади…