— Врача будешь вызывать?
– врача местные фермеры вызывали редко. Долго ждать, да и счёт огромный. Все, что могли, делали сами, что для людей, что для скотины.

— Может, и придётся.

Конни кивнула, но её чёрные, как маслины, глаза были полны скепсиса. Она-то знала, что у Коры нет ни времени, ни лишних средств, чтоб тянуть с того света полумертвого раба. От которого ещё неизвестно, будет ли толк даже от здорового. Но спорить с девушкой, которую она ласково называла дочкой, Консуэла не стала.

С тех пор, как Кора вернулась домой, она вроде бы и жила, и действовала, как надо, но... не до конца. Словно вся её работа и забота о тех, кто жил и трудился на её ферме тщательно укрывали что-то очень глубоко запрятанное. Это мог заметить лишь человек, хорошо её знавший, а Конни знала Кору уже очень давно. Кора работала много и честно, её забота была искренней. Но Конни видела, что она использует все это для бегства от чего-то внутри себя. Может, странный внезапный поворот событий - как раз то, что надо её девочке?

— Делай как считаешь нужным, m'hija. Мы тебе все поможем, ты же знаешь, - сказала, наконец, Конни, радуясь яркой улыбке, полученной в ответ.
– Иди спать, а я ещё тут покручусь да заодно присмотрю за твоим подопечным. А то знаю я тебя, будешь там торчать и не отдохнешь!

— Да, мэм!
– шутливо взяла под козырёк Кора.

И все же по пути в свою спальню она заглянула к своему неожиданному приобретению. Парень лежал на кровати мертвенно бледный и до жути похожий на труп. Дыхание было тихим и слабым. Его укрыли одеялом по грудь, уложив руки поверх покрывала, вдоль тела. Кора для себя отметила, что мускулатура обеих рук развита одинаково. Не характерно, обоерукие люди встречаются редко. Парень остался без майки и было заметно, как выпирают острые ключицы, свидетельствующие о крайнем истощении. Грудь, плечи и руки были мускулистыми, но слишком худыми. Это тело заставляли работать на износ, лишая нужных для этого ресурсов. Глупо, жестоко и бессмысленно.

Хоть Кора и не была противницей рабства, особенно после обретения своего огромного фермерского хозяйства, бессмысленную жестокость она не принимала. За техникой в хозяйстве нужен уход, иначе из-за постоянных поломок и ремонтов работа встанет, а хозяйство разорится. К скоту и к земле тоже необходимо относится бережно и разумно. Выжми все до капли сразу, скоро останешься ни с чем. Работник, с которым обращаются справедливо, будет лучше и дольше трудиться и меньше болеть и бунтовать. Кора была женщиной прагматичной и трезво мыслящей. Ей не нужно было самоутверждаться на безответных рабах. А вот в более цивилизованном обществе это, похоже, крепко вошло в моду.

На запястьях раба были свежие следы от пут, стерших кожу до мяса. Сейчас их закрывали бинты, но Кора видела, что эти раны лежали поверх прошлых, уже ставших шрамами. Ошейник тоже временно сняли, он не был электронным и избавить от него шею раба было легко. Под ним также обнаружились повреждения. Причем, ошейник не был слишком тугим, синяки и ссадины от него можно было получить, только если на нем вешаться. Кора сомневалась, что раб добровольно проводил подобные эксперименты.

Она подошла к постели и осторожно взяла правую кисть мужчины. Костяшки ободраны и сбиты. Он дрался много, часто и совсем недавно. А вот характерная огрубелость подушечек большого и указательного пальцев наводили на подозрения. Ничего, у неё ещё будет время задать ему несколько вопросов.

Кора неохотно подняла глаза туда, где должно было быть лицо. Вместо него сейчас на подушке лежало бело-красно-черное месиво. Понять, какими чертами изначально наградила его природа, было невозможно. Лишь одной разгаданной загадкой стал цвет коротких, под ёжик стриженных волос. Под грязью и спекшейся кровью они оказались темно-блондинистыми. Приятный основной светло-коричневый цвет разбавляло тёмное золото выгоревших на солнце кончиков.

На правах хозяйки Кора осторожно запустила пальцы в волосы раба. Ладонь приятно щекотало, а торчащие иголочками влажные волосы оказались мягкими и шелковистыми. Её ненавязчивое прикосновение не могло вызвать ответной реакции. Но в течение трех суток после покупки ей необходимо явиться в мэрию, чтобы перебить чип и зарегистрировать сделку. И как она это сделает, если он в таком состоянии? Ладно, сейчас все равно ничего не решишь, остаётся только переждать ночь. С этим Кора и ушла к себе.

Исп.
– дочка, ласковое обращение

Джейс

Он осознал, что жив, когда попытался пошевелиться и все тело пронзило дикой острой болью, словно внутри него что-то взорвалось. Прострелило одновременно голову, позвоночник, ребра, да все вообще! Джейс замер, не смея стонать, осторожно пережидая, когда боль схлынет.

Кругом было тихо. Пахло непривычно - свежим бельём, деревом и чистотой. Под ладонями он ощутил мягкую гладкую ткань, под ней прощупывался упругий матрас. Не понимая, где он и что происходит, Джейс попытался открыть глаза. Левый тут же отозвался огненной болью, пришлось пытаться открыть только правый. Сначала все плыло в мутном тумане с белыми точками, а потом Джейс смог рассмотреть потолок. Совершенно незнакомый деревянный потолок с тёмными балками. Судя по освещению, очнулся он в предрассветных сумерках. Большая луна уже ушла за горизонт, мир освещался тусклый светом Малой. Дом, чей бы он ни был, спал крепким сном. Джейс осторожно стал напрягать разные группы мышц поочерёдно, оценивая свои повреждения. Его трясло мелкой дрожью, он чувствовал жар, боль от травм и ломоту в костях, и тем не менее начал шевелиться.

Крайне осторожно, будто он от любого резкого движения мог рассыпаться, Джейс перевернулся на бок и, опираясь на локоть, приподнялся. Комната была абсолютно чужой и непохожей на камеру. Тут мог бы жить нормальный человек, но не раб. Насколько он мог разглядеть в полумраке, обстановка была простой, но уютной. На старом комоде тёмного дерева стояла ваза с цветами. У дальней стены стоял шкаф, а у окна - мягкое кресло и журнальный столик. На столике виднелась развороченная аптечка, стетоскоп, пакет с ватными тампонами. Кто-то лечил его. Зря.