Джейс

Он лежал и пытался осознать все, что ему только что поведала его новая хозяйка. Хозяин продал его. За полный бак топлива. Мог ли Джейс такое представить ещё вчера? Он был уверен, что чёртов маньяк отпустит свою любимую игрушку разве что на тот свет. Но вот же, Джейс продан владелице какой-то фермы на аграрной планетке на дальних рубежах познанного мира. Как такое возможно? И что с этим делать дальше?

В первую очередь надо поправляться. Если он на ферме, тут прохлаждаться не дадут и скорее раньше, чем позже, его заставят пахать. Надо как можно быстрее набраться сил и постараться избежать новых побоев. Сейчас хозяйка не стала его учить уму-разуму, но это только потому, что он на ладан дышит, а фермеры не любят терять деньги. Ему ещё этот чёртов полный бак отрабатывать!

Господи, полный бак. Все, чего он, оказывается, стоил теперь. Чтож, цена вполне справедливая. После четырёх лет в кромешном аду он вряд ли стоил даже этих денег. Теперь с такой дешёвой рухлядью точно церемониться не станут.

Хотя хозяйка показалась ему нормальной, Джейс знал, что это самообман. Нормальных хозяев не бывает. Да, все эти четыре года он принадлежал одному человеку, но тот с радостью одалживал его направо и налево и даже забавлялся тем, как по-новому ломают чужие руки его игрушку. Жаль, эта Кора Хименес была очень красивой женщиной. Джейсу казалось особенно противным сочетание внешней красоты и внутренней мерзости.

Он прикрыл глаз и вызвал в памяти образ хозяйки. Высокая, стройная и гибкая, явно закаленная нелёгкой жизнью и трудом на ферме, она, тем не менее, обладала утонченными благородными чертами и держала себя, как королева. Наверное, у неё смуглая кожа, хотя разглядеть оттенок в сумерках Джейс не мог. А вот огромные глаза - точно чёрные, бархатные. Наследие испанской крови. Как и пышная грива вьющихся чёрных волос.

Черты лица - одновременно хищные и женственные. Острый подбородок, высокие скулы, пухлые губы, маленький нос с красивой горбинкой - испанская кровь наложила свой отпечаток, но явно в сочетании с чем-то другим. Госпожу Хименес можно было с одинаковым успехом одеть и в испанское платье, и в костюм индианки с Великих Равнин Старого Мира. Но госпожа Хименес носила джинсы с большой бляхой на поясе и клетчатые рубашки.

К своему неудовольствию Джейс заметил, что его тело с интересом отозвалось на образ Коры Хименес, особенно когда он подумал о том, что мог различить в вырезе рубашки и о том, как заманчиво покачивались бедра хозяйки, когда она уходила. Нет, на полноценную реакцию сейчас сил не было, но лёгкое тёплое томление внизу живота он ощутил. Почти забытое ощущение естественного влечения, не вырванного у его тела насилием и фармацевтикой.

Нет, конечно, если она захочет его использовать, как многие другие до неё, то влечение облегчит дело. Но сейчас об этом даже думать нельзя! Вполне может статься, он ещё сто раз пожалеет о том, что думал о ней как о нормальной привлекательной женщине. В первую очередь она его хозяйка, а Джейс принадлежит ей как скотина, как вещь. Следовало быть предельно осторожным. Его желания имели обыкновения сбываться самым извращенным образом.

Джейс

В течение дня к нему действительно несколько раз заходила дородная черноволосая женщина в цветастом платье. Когда Джейс назвал её госпожой, ему ответили, что госпожа у него одна, но если он так настаивает, то может обращаться к этой женщине "сеньора Консуэла". Джейсу было все равно. Все свободные - господа, и обращаться к ним он обязан с уважением.

Но в остальном Консуэла была к нему добра. Три раза она приносила ему миску с наваристым бульоном и кусок лепёшки. Несколько раз поила отваром неизвестных Джейсу трав. Раб безропотно все выпивал и съедал, стараясь при этом показать, что не так уж ему и плохо. И сесть нормально он может, и до ванной дойти, и ложку в руках удержать без трясучки. Он знал, что о его состоянии доложат госпоже, и крайне не желал показывать, насколько он на самом деле плох и бесполезен.

Признаться, к вечеру ему и правда немного полегчало. Ломота в костях и жар, вызванные обезвоживанием, отступили, а побои ему было не впервые терпеть. Да, по мозгам ему настучали от души, так что до сих пор мутит, но переломов нет, а значит, нечего себя жалеть. Когда под вечер пришла хозяйка, Джейс даже смог худо-бедно сползти с кровати на пол и принять позу покорности, как и полагается.

Хозяйка долго молча смотрела на голого коленопреклоненного раба, а потом приказала ему сесть на кровать. Джейс послушался, сел на краешек, положив руки на колени и опустив взгляд в пол. Хозяйка же подтащила кресло и села напротив. Сначала она посветила Джейсу в глаз фонариком, явно изучая реакцию зрачка на свет. Потом попросила его следить за её указательным пальцем, и стала водить рукой из стороны в сторону и вверх-вниз. Джейс умел скрывать боль и дискомфорт, и его удивило, что госпожа заметила, как он напрягается, когда глазное яблоко поворачивается к внешнему уголку. Больше госпожа ничего у него не спрашивала, ей и так все подробно доложили. Она вальяжно откинулась в кресле, положила ногу на ногу и достала телефон.

— Марти? Привет, как жизнь? Это Кора, - тепло улыбнулась она кому-то невидимому на другом конце. Джейсу почему-то стало неприятно.
– Марти, выручай, у меня для тебя клиент появился. Нет, никто из ребят. Марти, я купила раба и он довольно потрепанный.

Неизвестный Марти был явно не в восторге от таких новостей, потому что дальше хозяйка молчала и закатывала глаза, не прерывая гневную речь. Кто этот Марти, так свободно отчитывающий госпожу? Друг? Любимый? Плохо, если в её жизни есть значимый близкий мужчина, от них молодому рабу обычно достаётся с лихвой при полном попустительстве владелиц.

— Марти, не надо пламенных речей, я все равно ценю дела, а не трёп, - прервала собеседника Кора.
– Сможешь нас завтра принять или нет? Хорошо, договорились.

Она нажала отбой и посмотрела на раба.

— Вот так вот. Придётся тебя тащить завтра ко врачу, - в её голосе Джейс различил нотки недовольства. Оно и понятно, он не стоит того, чтоб тратить деньги на врача.

— Госпожа, честное слово, я и без врача справлялся с куда худшими повреждениями. Не надо тратиться на меня, - проговорил он, борясь с нарастающим отчаянием.