Продвигались мы аккуратно, стараясь не шуметь, но при этом довольно быстро. Я едва поспевал за Путилиным, который двигался в ночи стремительно и бесшумно, как тень. В лунном свете поблёскивали выпуклые линзы его мудрёных очков, слегка светящиеся по краям. Похоже, что-то вроде прибора ночного видения.

Мне самому здорово не хватало зрения и нюха хищника — перед выездом я не стал перенимать Аспект Зверя у Демьяна. Несмотря на то, что Путилин всячески показывал, что доверяет мне и вообще мы в одной команде, я всё же старался не расслабляться. Завербовать в Священную дружину нескольких неучтённых нефов — это одно дело. Думаю, коллегами Путилина это широко практикуется. Но если он догадается, что я Пересмешник — это может плохо кончиться. Так что решил не светить перед сыщиком никакими талантами, кроме тех, которые он уже видел. Аспект Исцеления, Аспект Укрепления. Ну, и умение видеть эдру. И так весьма впечатляющий набор для молодого нефилима.

Зигзагом, от здания к зданию, мы быстро продвигались вперед, не встречая никакого сопротивления. И где обещанная полицейская охрана? Похоже, вся сосредоточена возле главного въезда, а то и вовсе вокруг самого особняка. Что ж, резонно. Чтобы надёжно оцепить всю территорию, понадобилось бы несколько десятков человек.

Но что-то слишком тихо. И темно. Сам особняк — огромный, помпезный — возвышается в просвете между деревьями, как монолитная скала. Ни единого пятнышка света в окнах, никакого движения рядом. Горят лишь эмберитовые фонари во дворе — кристаллы солнечника, накопившие энергию за день, теперь вовсю отдают её, образуя цепочки островков света, тянущиеся в разные стороны от главного здания. Не очень яркие, хватает их ровно на то, чтобы не сбиться с пути, передвигаясь от одного к другому.

Единственный источник яркого света во дворе — а как раз к нему мы и направляемся — тоже неподвижен и находится где-то на полпути между самим особняком и какими-то большими строениями справа от него. Больше всего они походили на гаражи или конюшни — глухие кирпичные стены, широченные ворота высотой метра по два с половиной.

Свет исходит от круглых фар, установленных на грузовике с массивной железной будкой вместо кузова. Мотор работает на холостых — его утробное тарахтение, изредка прерываемое шипением сбрасываемого пара, в ночной тиши разносится на десятки метров. Как и поскрипывание на ветру тяжелых гаражных ворот.

Между нами и машиной — метров пятьдесят практически открытого пространства, если не считать фонарных столбов и невысоких клумб, обложенных диким камнем. Прежде, чем пересекать его, мы с Путилиным остановились, осторожно выглядывая из-за дерева.

— Ваш человек ещё здесь? — шепнул я.

— Нет. Я отпустил его сразу, как он телефонировал. Больше часа уже прошло.

— Странно. За это время уже давно можно было увезти отсюда всё, что можно…

— Угу. Но филёр был перепуган до полусмерти. Говорит, рычание какое-то слышал, и крики. У страха, конечно, глаза велики, но всё же…

Он вытащил массивный крупнокалиберный револьвер, похожий на мой. После короткой заминки переложил его в левую руку.

Сам я оружия не брал вовсе, понадеявшись на Укрепление. За последние дни я здорово продвинулся во владении этим Аспектом — ежевечерние тренировки не прошли даром. Но всё же конкретно сейчас я бы предпочел стать Зверем. Не для боя, а чтобы лучше сориентироваться. Потому что где-то на самой границе человеческого восприятия тревожно зудели слабые сигналы. На границе между светом и тенью мерещились какие-то мелькающие силуэты. Отовсюду доносились едва слышные звуки, заглушаемые шелестом ветра, поскрипыванием веток, урчанием мотора грузовика и прочим белым шумом.

Кажется, и Путилин чувствовал нечто подобное. Он весь подобрался, замер, будто почуявший кошку пёс.

— Видишь что-нибудь? — шепнул он. — Не глазами, я имею в виду…

Я медленно втянул носом воздух, сосредоточился. Темнота вокруг раскрасилась призрачными светящимися полосами — будто незримый художник набрасывал картину широкими небрежными мазками. Ярче высветились кристаллы солнечника в фонарях — теперь я видел их как тугие сгустки светлой эдры. Стволы деревьев тоже осветились чётче, став похожими на бьющие из-под земли столбы слабого зеленоватого света. Нейтральная свободная эдра парила в воздухе длинными размазанными лоскутами, струящимися по земле и постепенно рассеивающимися кверху, как утренний туман.

Картина более-менее привычная, я такую наблюдаю каждый раз во время моих медитаций перед тем, как втягивать эдру в себя. Но я давно уже заметил, что этот энергетический ландшафт тоже изменчив, и его можно читать, выискивая мелкие, едва заметные признаки того, что его кто-то потревожил. Как опытный следопыт, способный определить направление, по которому ушёл зверь, по примятой траве или обломанным веткам.

Таких явных следов, каких оставляла за собой албыс, я не видел. Но всё же рисунок эдры вокруг брошенного грузовика был заметно нарушен. Полупрозрачные серые полосы нейтральной энергии кое-где пестрел красноватыми пятнами, окрашенными другим Аспектом. Такие следы оставляют за собой Одарённые в местах применения своих способностей. Это я уже знаю точно. Увы, это пока всё. Чтобы вытягивать из этих следов больше информации, пока не хватает опыта. Хотя, теоретически, можно примерно вычислить и конкретный Аспект, и силу Одарённого, и примерное время, когда он применил способность…

Следы вели от машины в сторону амбара с приоткрытой створкой ворот, и ещё несколько ярко выраженных островков виднелись по сторонам, над едва заметными в темноте холмиками в снегу.

— Трупы, — тихо сказал я. — Двое справа от машины, один слева.

— Уверен? Не могу разглядеть… — Путилин покрутил какое-то колёсико на правом виске, и окуляры его засветились чуть ярче, так что сквозь зеленоватые стёкла даже видны стали его прищуренные глаза.

— Скажем так — по косвенным признакам… А еще — вон там, справа. Рядом с собачьей конурой.