— А что тогда?

— Выявление и контроль Одарённых. Устранение опасных нефов с запретными Аспектами — упырей, например. Но не только. С помощью Дружины император постоянно собирает сведения обо всех нефилимах. О каждой семье. Кто на кого работает, кто с кем заключает союзы, у кого какое пополнение в клане. Если какой-то клан начинает резко усиливать свои позиции — Романов об этом узнаёт первым. И… порой принимает меры.

Фома усмехнулся.

— Вон оно как? Выходит, император под личиной Дружины к каждому губернатору крыс подсаживает, которые ему стучат постоянно? И что же, ничего сделать нельзя?

— Это давняя игра. И все это знают и понимают. Приходится искать баланс. Содействовать работе Дружины — моя обязанность. И один из признаков моей лояльности. С Юдашевым, прежним главой томской Дружины, мы были знакомы много лет, и во многих вопросах достигли компромисса. Жаль, век смертного недолог.

— Ясно. И теперь, выходит, надо налаживать отношения с этим Путилиным?

— Выходит, что так, — вздохнул Вяземский. — А он… совсем другой человек. Упёртый, фанатичный. Подкупать его бесполезно, запугивать — тем более. Одно хорошо — он выслужился из рядовых Охотников, и его больше интересует именно борьба с нечистью, а не внутренние дела кланов. И, по слухам, в столице он не на самом хорошем счету. Но недооценивать его всё же не стоит. Ты говоришь — за ним никого нет. Большая ошибка. За ним — Романов! Да и в целом Дружину нельзя списывать со счетов. У неё множество тайных агентов, которые вообще никак не оформлены в канцелярии генерал-губернаторства. Про некоторых мы знаем, но это наверняка только верхушка айсберга.

— А ещё — они скорешились с Сибирским…

— Да, и вот это меня беспокоит больше всего. Особенно в свете того, что Сибирского, скорее всего, ждёт аудиенция Романова, когда тот приедет. Но посмотрим, что из всего этого выйдет. Я сегодня сам хочу потолковать с парнем, понять, что у него на уме. Может, получится сделать его своим человеком у Путилина.

— А если нет?

— Тогда… Увы, придётся избавиться. Скорее всего, от обоих. Мальчишка уже знает про «Колизеум», и если Путилин начнёт копать…

— Ну, пацан-то знает только про обычные кулачные бои. И то насчёт моего предложения, похоже, передумал. Кстати, если всё же заявится, что делать?

— Не пускай! Сказал же — никаких лишних телодвижений до тех пор, пока Романов не уедет.

— Понял. Просто следим.

— И то очень аккуратно, не вмешиваясь. Обо всём мало-мальски важном тут же передавай сведения Прокоповичу.

— Понял, ваше сиятельство.

— Всё, ступай. И так потратил на тебя уйму времени.

Скрипнуло кресло — Кудеяров после слов губернатора тут же поднялся и после короткой паузы удалился — в тишине библиотеки его удаляющиеся шаги были отчетливо слышны, особенно на тех участках, где пол был паркетный, а не прикрыт ковровой дорожкой.

Сам Вяземский ненадолго задержался. Я расслышал, как он озадаченно хмыкнул. Увидел, как одна из книг, которые Лизавета смахнула со стола, сама собой взмыла в воздух, подхваченная телекинезом. Зашуршали бумажные страницы — видимо, губернатор полистал её. Потом, подойдя к столу, выдвинул верхний ящик стола и убрал книгу туда. Мы с Лизаветой замерли и даже дышать перестали — сейчас малейший шорох мог нас выдать. Или если Вяземский вдруг решит взглянуть чуть ниже под стол…

Фух! Пронесло.

Губернатор вышел вслед за Кудеяровым, но мы продолжали сидеть неподвижно, пока не услышали, как хлопнула закрывающаяся дверь. И только тогда Лизавета тяжело выдохнула и обмякла, откинувшись на меня.

— Уф, чуть не обмочилась со страху! — пожаловалась она, выбираясь, наконец, из-под стола и торопливо приводя себя в порядок. Сейчас, когда она более-менее успокоилась, это у неё получалось гораздо лучше.

— Да ладно, — усмехнулся я. — Тебе-то чего бояться? Что батюшка ремня даст?

— Да не скажи. Он может и под домашний арест отправить на целый месяц. А то и на полгода. Но ты прав, конечно. Тебя-то он бы просто прибил на месте.

Сказала она это спокойным будничным тоном, и у меня закралось подозрение, что подобные прецеденты уже бывали. Но уточнять я не стал. Были вопросы и поважнее.

— А насчёт самого разговора что скажешь? — осторожно поинтересовался я, помогая Лизавете поправить завязки корсета.

— Да я и не вслушивалась особо, мне было не до этого, — легкомысленно ответила та. — Обычные папенькины дела. Скукотища. Хотя… Они же вроде и о тебе говорили, да?

— Ну… да. Отец твой даже сказал, что меня ждёт аудиенция у императора, когда тот приедет. С чего бы это?

— Как с чего? — Лизавета так удивилась, что повернулась ко мне, и тесёмки корсета выскользнули из моих пальцев. — Ты же убил таёжную ведьму.

— И что с того? — тут уже пришёл мой черёд удивляться.

— Настоящую ведьму! — шёпотом, раскрыв глаза в почти детском восхищении, повторила она. — Сильную, не то, что всякая мелкая нечисть, которая обычно лезет из тайги. Победил её в прямом бою. И наверняка забрал её силу. Совсем как в старину.