Шрифт:
— Что же нам делать? — спросила Гванца.
Мушни, не отрываясь, смотрел на нее. Он говорил с ней, держал ее за руку, и все же ему не верилось, что перед ним живая девушка, — она казалась ему видением. Он смотрел на ее разметавшиеся по плечам волосы, которых давно уже не касался гребень, на козью шкурку, облегавшую ее тело. "Как могла вынести меня с поля битвы эта девочка?" Он снова сжал ее руку, ласково погладив по бедру.
Гванца застыла. Рука мужчины касалась ее тела, рука раненого воина, но все же мужчины. Она испуганно перехватила руку Мушни.
— Батоно Мушни! — Ее охватило непонятное волнение, но Мушни не отпускал руки. Гванца чувствовала, что его слабая рука набирает силу.
Постепенно в глазах Мушни рассеялся туман, окутавший лицо Гванцы. Теперь он ясно видел каждую его черту, цвет ее глаз и волос.
Лицо девушки сияло, глаза были озарены светом, ее уста манили к себе. Он протянул к ней руки и привлек к себе. Гванца не противилась. Мушни уже не чувствовал боли, весь мир сосредоточился для него сейчас в широко раскрытых, испуганных глазах Гванцы.
— Нам надо идти… — нарушила долгое молчание Гванца и не узнала своего голоса. — Надо идти… — повторила она почти с мольбой.
— Как же мы пойдем, Гванца? Как нам добраться до крепости?
Гванца молчала, не в силах справиться с охватившим ее доселе незнакомым волнением.
— Я знаю один потайной ход, — вымолвила она наконец.
— А как добраться нам до него, Гванца?
— Когда мы с дедом пасли стадо в этом лесу, он показал мне его.
— Помоги мне встать, Гванца, — сказал Мушни.
— А рана? — в тревоге за Мушни Гванца обхватила его плечи руками, чтобы удержать на месте.
— Мы должны пробраться в крепость, Гванца.
— Мы проберемся…
— Уча не выдержит: он выведет войско из крепости.
— Крепость осаждена, батоно Мушни.
— Он не остановится ни перед чем. Ты не знаешь моего Уча, Гванца. Помоги мне встать! Помоги мне встать, Гванца. Я должен идти в крепость.
Рука Гванцы была в крови.
— Батоно Мушни!
— Уча не останется в крепости…
Мушни приподнялся с помощью Гванцы. Она стала рядом с ним, и он оперся на нее всей тяжестью своего тела.
— Ты сможешь идти, батоно Мушни?
— Должен, Гванца…
Луна уже скрылась. Они двинулись вдоль опушки леса, чтобы сократить путь. Чем ближе подходили они к крепости, тем громче становился шум турецкого войска. Мушни был так глубоко погружен в свои мысли, что Гванце казалось, он ничего не замечает вокруг.
— Батоно Мушни!
— Да?
— Ты слышишь? Это турки…
Мушни не ответил.
— Они уже совсем близко от нас…
Мушни и на этот раз смолчал, а Гванце за каждым деревом и кустом мерещился притаившийся турок, вооруженный сверкающим мечом. "Боже, не дай нам встретиться с турком… Боже, спаси Мушни!"
Теперь уже отчетливо слышался перестук конских копыт, звон доспехов. Теперь Гванца видела уже не только лица турок, но различала их глаза, выражение их лиц. Ее стала бить дрожь.
— Что с тобой, Гванца?
— Ничего… Поспешим…
— Тебе холодно?
Гванце хотелось прильнуть к его груди, найти у него защиту, но он сам нуждался в ее защите.
— Гванца, уходи от меня, спасайся! — сказал вдруг Мушни, видимо, поняв, наконец, ее состояние.
— Что ты говоришь, батоно Мушни…
— Оставь меня, я больше не могу идти!
— Нет, не оставлю, — твердо сказала Гванца.
Они вышли из леса и оказались на отвесном берегу реки. Теперь им предстояло спуститься по склону и пройти по пояс в воде, чтобы подойти к тайному ходу, проделанному у подножия скалы.
Мушни остановился, дивясь тому, что еще держится на ногах. При каждом шаге ему казалось, что он вот-вот упадет и уже не встанет. Он испытывал такую невыносимую боль, что думал не столько о спасении, сколько о смертном покое. Его сдерживало только присутствие Гванцы. Превозмогая страх, шла она навстречу смертельной опасности. И делала это она, чужая девушка, единственно для его, Мушни, спасения.
— Гванца… — Мушни не мог принять от нее такой жертвы. — Оставь меня. Мой путь здесь закончился. Наверно, нас уже увидели. Спасайся, пока не поздно. Может быть, сумеешь пробраться в крепость. Скажи Уча, пусть не даст туркам зря истребить войско… — голос его прервался, и он опустился на землю. — Уложи меня, Гванца!