Медлить было нельзя. Гванца решила вынести Мушни с поля боя и укрыть его в лесу. Когда она перевернула его лицом кверху, Мушни глубоко вздохнул. Жив! Гванца легла рядом с ним, отерла кровь с его лица и уже хотела взвалить раненого на себя, как лежавший рядом турок громко закричал. Этот крик, раздавшийся в глубокой тишине, привел Мушни в себя, но он не сразу понял, что с ним происходит. Между тем турок, притаившись, неотступно следил за Гванцей, затем слабой рукой потянулся к мечу. Гванца приподнялась, навалилась на турка и наступила коленом на грудь. Одной рукой она зажала ему рот и нос, другой сдавила горло. Она видела, как задыхается турок, и все сильнее сжимала ему горло. Наконец турок вытянулся и затих.

Гванца отпустила руку, вернулась к Мушни, легла с ним рядом и с трудом перевалила его к себе на спину.

— Батоно Мушни! — прошептала Гванца.

— Входи в крепость, Уча… Чего ты медлишь! — прохрипел Мушни.

— Войско в крепости, батоно Мушни…

"Он жив… заговорил!.." — эта мысль прибавила сил Гванце.

Тело Мушни раскачивалось на ее спине, сползая то на одну, то на другую сторону, и Гванца с трудом удерживала его в равновесии. Но так велико было ее желание спасти Мушни, что она не щадила себя. Она ободрала до крови колени, обломала ногти на руках. Все тело словно горело огнем, но она ползла и ползла вперед.

Прошло немало времени, пока Гванца со своей ношей достигла того пригорка, с которого наблюдала за битвой. Как легко было сойти оттуда и как трудно теперь взобраться! Она тяжело дышала, широко открывая рот, чтобы не задохнуться. Пот ручьями стекал со лба и слепил глаза.

Когда она наконец достигла вершины пригорка, силы окончательно изменили ей. Чуть передохнув, Гванца бережно освободилась от своей ноши и уложила Мушни на траву лицом кверху. Она хотела тотчас же осмотреть его раны, но у нее не хватило сил.

Она закрыла глаза, глубоко вдыхая свежий лесной воздух. Почувствовав некоторое облегчение, она взяла в ладони голову Мушни и жадно вгляделась в его лицо. Оно было белым, как лен. Холодное, неподвижное, словно у мертвеца. Это окаменевшее лицо испугало Гванцу: уж не умер ли он? Она встала и неровным шагом направилась к роднику, огороженному низким плетнем. Схватив подвешенный на кол сосуд, она наполнила его, хлебнула один глоток и побежала обратно.

Опустившись на колени у изголовья Мушни, она зачерпнула воды и влажными руками провела по его безжизненному лицу. Потом поставила сосуд на землю, приоткрыла Мушни рот и влила немного воды.

— Выпей, батоно Мушни!

Но Мушни не шелохнулся.

— Выпей, батоно Мушни! — умоляла Гванца. — Выпей! — Она увидела, как шевельнулась его гортань. Выпил!.. Проглотил!.. Всю оставшуюся воду она плеснула ему в лицо.

Мушни заморгал ресницами, открыл глаза. Он смотрел на Гванцу, но, похоже, не видел ее, и снова закрыл глаза.

— Мушни! Батоно Мушни! — шептала Гванца. Она растирала ему виски, грудь, тянула за уши, сама не сознавала, что делает. — Открой глаза…

Мушни снова открыл глаза.

— Вот так!.. А теперь посмотри на меня. Это я, Гванца. Хотя ты меня не знаешь… Все равно, ты не должен больше закрывать глаза… Сейчас я еще принесу воды. Она холодная, как лед, вкусная. Это родниковая вода, батоно Мушни.

Гванца вскочила и побежала к роднику…

Возвращаясь, она услышала слабый голос Мушни.

— Где я?

— Ты в лесу, батоно Мушни. — Она села возле него.

Мушни чуть приподнялся.

— Нельзя, — она тронула его за плечо, — ты ранен, нельзя!

— Ранен? — Голос Гванцы доходил до Мушни словно издалека. — Кто ты, девушка? — спросил он.

— Я внучка пастуха Буху Кварацхелиа, Гванца.

— Что ты здесь делаешь? — он слабо притронулся рукой к ее руке.

— Я несла муку пастухам и нашла тебя, раненого…

— Всех наших перебили?

— Они закрылись в крепости.

— Это добрая весть, Гванца… А что было потом?

— Потом турки осадили крепость, начали грабить убитых…

— Много убитых?

— Турок в три раза больше.

— А Уча?.. Мой брат… Но ты не знаешь…

— Как не знаю! Уча в крепости. — На деле она не знала, что случилось с Уча. — Он сам ввел туда войско… Своими глазами видела.

Мушни крепче сжал своей рукой ее руку.

Гванца не отрывала от него глаз, она видела, как к нему возвращается жизнь.

— А что сейчас делают турки?

— Они могут увидеть нас здесь.

— Я попробую встать…

— Нельзя тебе вставать.

— Я ранен в грудь?

— В спину.

— А почему у меня болит грудь?

— Когда ты своим мечом отбил занесенный над Уча меч, тебя в спину ударили копьем.

— А где Уча?

— В крепости…

— Да, ведь ты уже сказала…