Смотрю на него с улыбкой, в какой – то момент чувствую запах характерный. Блин! Пригорает!

– Да ну тебя! – фыркаю и к плите отворачиваюсь.

Едва придерживая тесто рукой, переворачиваю своё творчество на другую сторону. Успела до темной корочки.

– Янтык, - тянет, с легким удивлением в голосе. – С утра пораньше. Ярка, неужели правда влюбилась!?

– Вообще – то уже одиннадцатый час. Не все могут спать до обеда. Татарские корни дали знать о себе поутру. Открыла глаза и поняла - хочу чубуреков, - Дима хохотать начинает на последнем слове. Одна из моих двоюродных бабушек так чебуреки называла. Она меня постоянно поучала, говоря при этом папе, что необходимо ломать мой скверный характер. И каждый раз когда она уезжала, «чубуреки» я ещё долго вспоминала. Пару раз Дима имел честь с ней пообщаться.
– Но вонять на всю квартиру маслом не решилась. Для тебя могу кашу сварить, если это слишком тяжелая пища для утра.

– Нашла дурака, - всё ещё посмеиваясь делает шаг ко мне.

– Два шага назад, - выставляю руку, повернувшись к нему в пол оборота. – Безопасное расстояние.

– Ты серьёзно? Из – за него? – неопределенно в сторону двери из кухни показывает. – Можно обратно Данияра вернуть? При нем жилось проще.

Закатываю глаза и головой качаю. Дима говорит шутливо, но услышь его слова Руслан… клочки бы по закоулочкам летели долго.

– Не смешно.

– Ещё бы, Яр. Мелкому язык к небу пора пристрочить. Поможешь? Насколько помню шила ты отменно. – задевая меня легонько плечом тянется и достает из - под низа один пирожок.

Поворачиваюсь к нему окончательно, бока руками подпирая. Рявкнуть бы, но взгляд его невозмутимый смешит.

Труды я в школе не любила. Машинка швейная мне так и не поддалась. Когда нужно было шить юбку, за меня это сделала швея. Учительница сказала, что вышло не правильно, и четверку поставила. Скорее всего, поняла, что я бы так аккуратно не справилась.

– Говорю же – бессовестный. И не стыдно мне напоминать о такой боли, - головой качаю из стороны в сторону. – Мелкий кадр, конечно. Язык без костей у братца твоего.

– Да уж, - соглашается. – Ему кажется забавной реакция Руслана.

– А досталось по итогу Тиме.

– Сильно? – уточняет с явным беспокойством.

– Нос не сломали, но синяки под глазами ещё вчера проступили, - надо будет позвонить пострадавшему.
– Ладно у Руслана не получается, в силу возраста, с собой совладать. А на тебя что нашло?

– Так получилось. Случайно.

Особо в тему не погружаемся. По негласному правилу – мы не обсуждаем мою юношескую симпатию и всё что с ней связано. Раньше Дима не замечал ничего, когда узнал, тема стала неактуальной. Пока пьем кофе, обсуждаем работу, Дима рассказывает новости в отношении общих знакомых. В какой – то момент озвучиваю интересующий меня вопрос.

– С кем ночью долго болтал по телефону?

Он поднимает глаза, в них недоумение мелькает.

– Ты звонил ночью кому – то. Предполагаю, что девушке, - на пьяную голову кому же ещё.

– Да там так. Ничего серьезного.

– Для тебя или для неё несерьёзно?

После той самой, мною «любимой» Кристины, у него серьезных отношений в принципе не было. Долгие были, но незначительные. С ней он даже жил вместе, несколько месяцев. Пока она не стала просить Сережу отдать в детский дом. Ебанутая. Честное слово. Не надо знать Диму близко, чтоб понять, насколько сильно он к брату привязан. Как следствие – её вещи были собраны в короткие сроки. С тех пор десять лет прошло.

– Для всех, - отвечая, в глаза не смотрит. Интересненько.

– Давай уже, излагай. О девках – однодневках ты с легкостью рассказывал, - преувеличиваю, конечно, но имена, как выглядят, я знала.

– Да нечего рассказывать. Случайно познакомились, когда мы с комиссией аварийное здание детской поликлиники осматривали, - слегка бровь приподнимаю. Требуется уточнение, у меня два варианта, по которым девушка может там находиться. – Всё – то тебе надо знать. Она медсестра на одном из участков.

– Мне надо знать, кому мы передаем столь ценный объект.

– Ну, нет уж, - Дима ладони вверх приподнимает, - Я такого не говорил, - произносит предостерегающе. – Сейчас не до этого. Надо работать. Да и она… Девушка хорошая, но не для меня.

– Очень интересно, - в последние годы Дима стал меняться. Пока не поняла в какую из сторон. – Отношения по - твоему работе мешают?

– Семья. Отнимает слишком много времени. О карьере можно будет забыть.

Я начинаю смеяться.

– Оу. Ты папе моему это скажи. Только при мне желательно. Я послушаю, что он скажет. Пока мама была жива – он хорошо развивался, карьера в гору шла. После её смерти, когда забота обо мне на его шее висела грузом неподъемным – он стал одним из лучших в стране, и не только. Хотя моё поведение не способствовало этому. Так что, родной, было бы желание. Пример у тебя в непосредственной близости есть.

– Кстати, как там Мурат Азатович? Давно он не появлялся. Когда его можно уже будет поздравить? – лукаво интересуется, намекая на нескрываемый интерес отца к Гелбутовой.

Пожимаю плечами.

– Он мне не докладывает, - спросил, правда, единожды – не против ли я их отношений. Как можно быть против счастья родного человека? – Я бы сказала, он счастлив. Ещё энергичнее стал. Глаза горят. Много времени проводит с Надеждой Васильевной и Евой.

– Он рассказывал, что ты их отпускала поужинать. Вдвоем.