— Ты что такое говоришь?! За словами следи! Накаркаешь!

— Коля! — угрожающе сверкнула глазами родительница, на какое-то мгновение став по-прежнему молодой и сильной. — Нравится вам это или нет, но вы должны быть готовы и к такому повороту событий. Вам придётся научиться справляться вдвоём, — после чего слабо улыбнулась.

Болезнь прогрессировала со страшной скоростью — мама буквально сгорала на наших глазах, с каждым днём всё больше напоминая бледную тень, а потом и вовсе высохшую мумию. Лечение не помогало, да и не было в те годы в маленьком шахтёрском городке таких возможностей. По иронии судьбы это был рак лёгких, и я часто негодовал по этому поводу. Ведь если по-честному, то это отец ежедневно дышал тяжёлой угольной пылью, оседавшей у него в лёгких, а в итоге… заболела мама. Не то чтобы я желал ему зла, но дай мне тогда кто-нибудь такой шанс, я бы не задумываясь поменял их местами.

Каждый мой день проходил под пронзительный кашель самого родного мне человека. Даже сквозь сон я слышал её страдания. Нам предлагали отвезти её в больницу райцентра, но отец воспротивился, поэтому раз в день к нам приходила дородная медсестра тётя Рая, делавшая маме уколы обезболивающего. Иногда приходил врач, молодой, но уже уставший, от него всегда пахло водкой и крепким табаком. После таких визитов он о чём-то долго беседовал с отцом на кухне, все мои попытки подслушать так ни к чему и не привели.

Однажды, выходя из кухни, он наткнулся на меня, не успевшего спрятаться в комнате. Бросив на меня сочувствующий взгляд, врач неожиданно потрепал меня по голове и сочувствующим голосом велел:

— Держись. Недолго осталось.

Наверное, он хотел как лучше, но лучше в нашей ситуации уже стать не могло.

Папа целыми днями пропадал в шахте, я каждое утро уходил в школу, испытывая панический страх уйти и… не успеть вернуться. В наше отсутствие с мамой по очереди сидели её подруги и дальние родственницы. В остальное время ухаживал за ней я. На нервной почве даже перестал спать по ночам. В школе я обычно сидел за своей партой и смотрел в одну точку. Учителя меня особо не дёргали, прекрасно понимая, что со мной происходит.

***

В тот день нас отпустили раньше, учитель биологии была на больничном, и мы всей дружной гурьбой высыпали на улицу, жмурясь от яркого весеннего солнца. И пусть вокруг ещё были завалы снега, в воздухе уже витало что-то такое, отчего хотелось верить в то, что всё будет хорошо.

— Нечаев, — позвал меня кто-то из одноклассников, смачно хлопнув по спине, за что тут же получил не менее чувствительный пинок под зад, — пошли со склона кататься, пока снег ещё скользкий!

Я было зажёгся идеей приятеля, но вовремя опомнился:

— Не могу — мать.

Мой собеседник задумчиво почесал репу под растянутой вязаной шапкой и махнул рукой:

— Да ладно тебе, у нас же урок ещё по расписанию. Немного покатаемся, и вернёшься домой.

Немного поколебался, но быстро откинул все сомнения, согласно кивнув головой. В последнее время мой мир был сужен до минимальных размеров — школа-дом, я практически перестал общаться с друзьями, да и попросту забыл, что значит радоваться жизни. А тут… А тут мне безумно захотелось побыть просто мальчишкой хотя бы минут на сорок.

Мы всем классом ломанулись в сторону пологого спуска к реке, где уже давным давно была накатана горка, уходившая на самую середину речного льда.

Под мартовским солнцем снег успевал немного подтаять, а ночные заморозки успешно превращали всё вокруг в один сплошной каток. Поэтому летели мы далеко, соревнуясь, кто проедет дальше, со смехом врезаясь друг в друга, в итоге перемешиваясь в одну кучу-малу.

Домой я возвращался весь мокрый и красный, но непривычно счастливый. Вот только на душе кошки скребли, словно намекая, что счастье моё было ворованным.

В доме стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем кухонных часов да скрипом половиц. Скинув с себя мокрую куртку и ботинки, заглянул к маме — та спала. Больше никого не обнаружилось.

На обеденном столе лежала записка, написанная кривоватым почерком маминой двоюродной сестры тёти Гали: «Илюш, не дождалась тебя, нужно было на смену. Не забудь дать маме лекарство в два».

Быстрый взгляд на часы — половина третьего. Из школы я опоздал на час. Чёрт.

— Ма! — прокричал я с кухни, выдавливая из блистера таблетки. — Просыпайся, сейчас будем таблетки пить.

Вообще-то, особого толка от них давно не было, но ставить уколы я не умел, да и не хотел, если честно, до животного ужаса боясь причинить маме ещё большую боль, настолько хрупкой она мне казалось. Уколы ей ставила по утрам или вечерам приходящая медсестра тётя Рая. Они мне все тогда были тётями.

Мать не отозвалась. И это вроде как было нормально, однако в сердце что-то болезненно кольнуло… В спальню я заходил на негнущихся ногах.

— Мам, — жалобно пискнул я, но она так и не отреагировала. Она вообще выглядела… замершей. Но самым ужасным было то, что я больше не слышал её свистящего дыхания, которое в последнее время наполняло каждый мой день… — Мам!