Мой камень горел ледяным холодом, его обычное успокаивающее тепло превратилось в резкий холод, который, казалось, высосал весь жар из моего тела. Подобно камнепадению, но более глубокому и резкому, всепроникающему и всепоглощающему. Я услышал свой крик, прежде чем понял, что это было.

Обеспокоенное лицо Юры расплылось передо мной.

— Дитрий?

Я закрыл рот, дрожа и тяжело дыша, сдерживая крик, который хотел продолжаться.

— Это сработало! — Я никогда не слышал голос Юра таким радостным.

Мне удалось выдохнуть:

— Хорошо, — и я потерял сознание.

Я ненадолго проснулся, мельком увидел незнакомую спальню и сел в внезапном замешательстве.

— Ш-ш-ш, все в порядке, — прошептала Аня.

Я узнал ее голос, хотя ее лицо было расплывчатым пятном.

— Здесь ты в безопасности.

Я кивнул в знак согласия и рухнул обратно в темноту.

Я проснулся в другой незнакомой спальне. Сейчас здесь никого не было, и мне стало интересно, неужели я только вообразил присутствие Ани.

Я поднялся на ноги, слабая головная боль была единственным последствием насильственного извлечения. Попытка вспомнить это привела к беспорядку бессмысленных ощущений, в основном к непреодолимому ощущению спутанной паники, за которым последовал сильный холод.

Но теперь все, казалось, вернулось к норме. Я мог думать, я мог чувствовать, как моя сила мягко гудела в моей груди, теплая и знакомая.

В последнее время я проводил слишком много времени, занимаясь глупо опасными вещами, которые привели к моей недееспособности. Мне действительно нужно было перестать позволять Юре делать со мной ужасные вещи. Но… В то же время большинство его ужасающих вещей в конечном итоге помогали.

Я вздохнул и зашагал, чувствуя беспокойство и неуверенность.

Он сказал, что это сработало. Итак, у нас было местоположение «четвертого». Будет ли это то же самое место, что и остальная часть его семьи? Или его жена спрятала его где-нибудь в сторонке, пока она занималась другими своими делами?

Они еще кого-нибудь убила? Сохранил ли Арн «пятый» хоть какую-то невинность? Я не хотел знать, что он полностью купился на безумие своей матери, но я знал, что каждый день, когда они оставались на свободе, шансы на то, что она еще больше развратит его, только возрастали.

Я ничего не мог сделать отсюда.

Несколько быстрых шагов привели меня к двери. Она легко открылась, и я выглянул в незнакомый коридор. Я ничего не узнал и позволил двери снова закрыться. Вместо этого я подошел к окну и откинул шторы.

В представлении доминировал синий цвет. Я был где-то в Зорях. Мне это показалось странным. Зачем мне возвращаться в Рамма? Зачем кому-то лететь со мной так далеко?

Я распахнул окно, собираясь выйти, но тут понял, что на мне всего лишь тонкая ночная рубашка.

Неа.

Я снова задернул шторы, нашел у кровати свернутый халат и оделся как следует. Я обнаружил, что с чисто практической точки зрения предпочитаю мантии Зорей своим обычным Раммамским. Все цельнокроеное, без лишних треугольников, которые нужно застегнуть. Дополнительный вес богато украшенного воротника был разумным компромиссом в пользу удобства. Я вышел из окна и взмыл в воздух, зависнув в воздухе достаточно долго, чтобы ощутить свое окружение, и быстро понял, что вышел из башни Юры двумя этажами ниже от его входного балкона и повернул в сторону. Я взлетел на балкон, но комната внутри была пуста. Потом я остановился, не зная, что делать дальше.

Солнце садилось. Был ли это вечер того же дня, или я отсутствовал дольше? Я чувствовал себя прекрасно, полностью выздоровел, за исключением случайных психических сбоев; краткие вспышки смущенной паники, но в них не было ничего нового. Полгода я провел в замешательстве и в панических воспоминаниях о резне, и о кошмарных тренировках. По сравнению со всем этим вряд ли стоило упоминать об этом.

Я ходил по балкону, чувствуя себя маленьким и незначительным. Вокруг меня светился город, в котором дворяне занимались своими делами, а я стоял без причала.

Юра хотел, чтобы я дрался. Нарушить законы и условности и выследить ее и ее семью, прежде чем они смогут причинить еще больший вред.

С его точки зрения, это имело смысл. Господа не торопятся с этим, а тем временем жена «пятого» была свободена, отчаялась и знала, что возмездие не за горами. Нашим единственным преимуществом снова была информация, которую мог предоставить только я. В этом была какая-то странная симметрия, но от этой мысли мне стало только плохо.

В середине? Это было последнее место, где я хотел быть. Я бы предпочел учиться с «третьим», чем сражаться. Но я все равно чувствовал себя обязанным. Я не мог отступить. Убежать снова не удалось.