– Как там Сумио?

– Он в Сиондзи.

Ухаживать за Сумио лекарям помогала Масухо-но-сусуки. Когда к ней прибежала в слезах служанка, жалуясь, что не может обработать раны больного, придворная дама разозлилась.

– Фу, какая ты слабая! Я сама все сделаю!

В возбуждении она направилась к раненому, пока женщина сзади, плача, пыталась возразить:

– Это не так!

Не слушая ее, Масухо-но-сусуки пошла к Сумио и только тут поняла, почему плакала служанка. В ранах уже завелись черви. А на месте отрезанных конечностей пробегали крохотные разряды.

– Что это?! – вскрикнула она.

Лекари наперебой начали оправдываться:

– В обычных ожогах черви так быстро не заводятся.

– Раны действительно странные.

– Мы не знаем, что делать.

Она слышала об ужасном состоянии больного, но то, что увидела, превосходило все ее ожидания.

– И пинцета нет.

– Он расплавился, – прошептала прибежавшая следом за ней служанка.

Женщина не смогла обработать раны вовсе не потому, что ей было противно, и не из страха причинить страдания несчастному. Причина оказалась сложнее.

Масухо-но-сусуки пристально посмотрела на бесполезные инструменты.

– Извини, что накричала. Можешь идти.

Она подвернула рукава и повязала голову платком, чтобы не падали волосы.

– Госпожа Масухо-но-сусуки? Что вы собираетесь делать?!

Служанка вытаращила глаза, но госпожа без колебаний повернулась к лекарю и поклонилась.

– Готова выполнить любые ваши указания. Это все, что мне по силам. Если я могу чем-то помочь, прошу вас, говорите.

Увидев, что она не отступит, лекарь не стал спорить.

– Тогда принесите, пожалуйста, бамбуковые палочки для еды.

И она, подчиняясь указаниям лекаря, начала по одному удалять из раны червей. Белых личинок было так много, что лекарь один не справлялся. Тем не менее, сколько их ни вытаскивали, те словно лезли из глубины раны. Казалось, они сожрут тело Сумио, если их не убрать.

Те, которых не удавалось подцепить палочкой, она брала пальцами или, ополоснув рот лекарственным раствором, всасывала ртом. Каждый раз, когда девушка дотрагивалась до кожи Сумио, ее с треском бил разряд, однако она старалась терпеть боль. Когда Кикуно узнала, чем занята хозяйка, она с воплями прибежала к Хамаю, та же утихомирила даму.

Пока Масухо-но-сусуки занималась червями, освободившиеся лекари готовили снадобье. Они пропитывали настоем ткани и вкладывали больному в рот, но Сумио лишь стонал, находясь то ли в сознании, то ли в полузабытьи. Масухо-но-сусуки спросила, нет ли способа облегчить его страдания, однако ей лишь сказали, что если дать юноше карон, то он может больше не проснуться.

«Он так мучится! На поле боя он больше никому не нужен, не милосерднее было бы дать ему умереть?..» – такие мысли тоже посещали ее.

И все же он жил. Пусть даже это просто очередной каприз, нежелание терять друга, но девушка отказывалась опускать руки.

Она не знала, слышит ли он ее, однако продолжала шептать ему на ухо:

– Не бойся, Сумио. Мы с тобой. И ты тоже не сдавайся.

Из трубочки лишь вырывалось хриплое клокочущее дыхание.

Только с рассветом ему стало легче. Разряды пропали, черви больше не появлялись. Девушка с облегчением вздохнула и вдруг заметила, что снаружи поднялся какой-то шум. Кажется, что-то случилось на священной земле.

Когда миновал полдень, сам молодой господин пришел навестить своего телохранителя. Он присел у изголовья Сумио и заговорил, разглядывая лицо больного:

– Ты молодец! Благодаря тебе я цел. Ты выполнил свой долг перед всеми ятагарасу и передо мной.

Сумио закашлялся. Показалось даже, его затрудненное дыхание смешалось со смехом.

– Спасибо тебе. Отдыхай.

Понимая, что телохранитель его не видит, Надзукихико тем не менее склонился перед ним в глубоком поклоне и вышел.

Конечно, он ведь так занят. Масухо-но-сусуки, не в силах вымолвить ни слова, следила за этим кратким визитом. Но на сердце у нее было неспокойно. «Спасибо…» Спасибо?! Просто «спасибо» – и это все?! Не то чтобы она ждала от молодого господина извинений перед Сумио. Тот посвятил свою жизнь службе телохранителя, как и остальные пострадавшие Ямаути-сю. Она понимала, что не имеет здесь права голоса, и все же никак не могла смириться.

В первый день больному стало немного лучше, однако выздоровление так и не наступило. Червей появлялось меньше, разряды исчезли, спал жар, уменьшился отек в горле, а вот ожоги все не заживали.