– Я достоин другой жизни, я буду купаться в роскоши! Я уверен в своей непревзойденности. Любовь не для меня! Любовь – удел неврастеников.

Отражение с ним соглашалось и, ловко сканируя все его гримасы, подбадривало:

– Твои серые глаза, густые темно-русые волосы, чувственный рот, волевой подбородок сразили богатенькую красотку. Шувалова сдалась без боя!

Иногда Виктора охватывала хандра, и он жаловался своему новому другу в туалете:

– Отец доводил мою маму до нервного срыва стихами, цветами и разной чепухой, поэтому родители ссорились, терзали друг друга и теряли меня, маленького, повсюду. Как-то забыли поставить елку в квартире на Новый год – пришлось ждать Деда Мороза в парке под пихтой…

– Прочь детские обиды! – приказывало отражение. – Рита смазлива и, слава богу, глупа! А ты, ловкий манипулятор, почти достиг цели.

Чудные золотые волосы закрывали лицо, безразличный взгляд блуждал мимо него, и он знал: сейчас она исчезнет, туманная и недосягаемая. Виктор редко вспоминал мать. Лишь приходившие помимо воли сны больно кололи его разделенным на две части детством. Непрошеные видения заставляли нервничать буквально до первой чашки утреннего кофе. Жизнь, такая бурная и насыщенная, стирала обиды. «Я молод, полон сил, амбиции двигают вперед. Вдруг самый близкий человек толкает меня в туннель из старых деревьев. Трухлявые ветки цепляются. Луна зловеще притягивает. “Мамочка!” – кричу ей, но она в ответ только гадко смеется. Я само совершенство, меня все обожают, восхищаются мною, а тут сны, где мама брезгливо отталкивает худенького мальчика… отвергает… бежит… красивая, быстрая, небрежная, но очень родная и любимая».

Образ матери терялся год от года… Черты растворялись, оставались лишь легкие наброски.

И вот, когда деревья сменили нежный окрас на терпкую зелень, а черемуха, отцветая, перестала дурманить, раздалось долгожданное: «Милый, выходи!» Виктор подбежал к окну. Показался желтый «ягуар». Он величественно подкатил к подъезду и даже не разозлил соседок, ковыряющих газон, и не спугнул местного нервного кота. Из автомобиля выскочила яркая силиконовая девица. Энергично потряхивая копной смоляных волос, она обошла свою роскошь и нырнула на пассажирское место. Виктор ухмыльнулся: «Ритка отлично дрессируется!» Но радость победы сменилась приступом легкой меланхолии – нежной грусти о маме. Виктор пугался этих чувств, гнал их от себя, понимая, что это и есть любовь, неуловимая тонкая нить чего-то настоящего. В детском доме, где он воспитывался, была девочка лет пяти. Она сразу привлекла его внимание своими золотистыми кудряшками и серыми с зелеными крапинками глазами. Незнамов затаскивал малышку в кладовку, гладил по головке, заглядывал в лицо. Девочка, ее звали Леночка, не кричала, не звала на помощь, а просто тихо дрожала. Как-то за этим занятием его застукала нянечка, которая тут же позвала на помощь воспитателей, те доложили директору, а тот вызвал психиатров.

Рита требовала от него скорее страсти, чем любви. Поэтому Виктор за секунду спустился с пятого этажа своей панельки, рванул дверцу авто и, дерзко прыгнув на кожаное сиденье, стиснул ее в объятьях. Прильнув к накачанным губам, Виктор сразу окунулся в дурманящий парфюм и, чтобы доказать свою любовь, попытался напрячь фаллос. Ручки девушки привычно залезли к нему в штаны. Ведь у нее все просто: стоит – значит любит. Его возлюбленная – особа броская. Трудно разглядеть в ней что-то естественное. Слишком прямые и слишком черные волосы, нереально яркие рыжие глаза, и ноги – в обуви на неимоверной платформе, делали ее похожей на манекен из модного магазина. Хотя в постели Шувалова становилась гибкой, податливой и безропотно выполняла все его эротические капризы. Бывало так, что она превращалась во властную назойливую фурию, но тогда его мужское достоинство бунтовало и переставало подчиняться. Вот и сейчас, только Виктор услышал ее повелительный тон, как оно, его главное орудие между ног, скукожилось и уменьшилось в размерах.

– Незнамов, ты должен произвести хорошее впечатление на мою семью! – потребовала Рита, недовольная вялым доказательством любви.

– Клянусь тебе, что твоя семья примет меня в свою стаю, – Виктор почтительно согласился. А сам зло подумал, что он-то как раз и умеет вести себя достойно в приличном обществе, а вот ей не мешало бы взять уроки этикета.

– Не паясничай! Сейчас не до шуток, у меня начались панические атаки! – взмолилась Рита.

Открывая и закрывая свой утиный ротик, она с азартом перечислила симптомы модной болезни. Затем переключилась на другую тему:

– Астролог посчитал наши даты рождения и сказал, что мы идеальная пара, но свадьбу лучше делать летом, а 2018 год самый удачный для Льва и Стрельца, – трещала она без умолку.

Виктору на секунду стало тревожно. Показалось, что звуки ее резкого голоса отражаются эхом. «Я справлюсь, еще один шаг, и я у цели», – подбадривая себя, он яростно давил на газ.

Взлетев над трассой, «ягуар» изящно разогнал перед собой отечественный хлам. Автомобили разных пород, уважительно расступаясь, завистливо пропускали мощную иномарку. Машина рвалась вперед. «Я люблю тебя! – думал Виктор про авто. – Ты будешь моей! – его глаза светились нездоровым блеском. – Я прекрасен, силен и отважен! Моя невеста обожает меня, боится потерять, а ее чопорная семейка будет рада отдать свое сокровище мне!»

Маргарита росла среди тетушек, дядюшек, братьев и сестер. Они общались между собой и гордились дворянскими корнями. Виктора это раздражало: «Всех с титулами стерли с лица земли русской как страшное напоминание о чести и благородстве. А новые господа, непонятно откуда возникшие, – карикатура на людей высшего сословия». Невеста на демагогию жениха плевать хотела и частенько любила унизить его простым происхождением. Рита несколько раз брала его на семейные торжества. Он лопался от смеха, видя, как ее родственнички, кривляясь, изображают из себя «голубую кровь». Но у толстосумов свои причуды, и приходилось делать вид, что верит им.

Усадьба, в которую они направлялись, была на краю села Воецкого, посреди леса.

– Ритуль, поедем по графской дороге? – буднично уточнил Виктор.

Графской дорогой местные жители окрестили старинный тракт. Мощенный камнями путь довольно долго тянулся вдоль основной автомагистрали, затем, утопая в репье и чертополохе, пропадал, но на развилке опять появлялся и заворачивал прямо к Ритиным хоромам. Никто не задумывался, почему село, куда они направлялись, имеет польское название – Воецкое и почему, собственно, дорога была графской. Виктор сомневался в правдивости слов невесты, и когда та утверждала, что загородный дом – это дом ее предков, то в душе насмехался. Здание было несуразно, да и Google в историческом плане ничего не подсказывал. Не было сведений об имении графа Шувалова в башкирской местности, разве только упоминался Аракчеевский тракт.