– Нас забыли познакомить. Я Соня, а вы Виктор! – сказала она так мило и так искренне, что он, попав в плен ее голоса, чарующего, с бархатными нотками, решился на необдуманный поступок.

– В доме три этажа, к сожалению, наверху идет ремонт, – тоном экскурсовода начал он.

– Картины и вазы имеют художественную и историческую ценность? – с нотками иронии пропел бархатный голосок.

– Да, может быть, – последовал от него неуверенный ответ.

– Архип Куинджи. Великий имитатор таланта. Он смело играл светом, не более того, – взглянув на известные полотна художника, сказала Соня. – «Осенняя распутица», «Березовая роща», «Красный закат», «Лунная ночь», – великодушно перечисляла она. – К сожалению, здесь я вижу всего лишь копии.

В памяти Виктора всплыла домашняя картина с серым снегом: «Ну да, конечно, распутица и луна в конце туннеля».

– А вы умны и красивы! – Виктор осмелился на банальный комплимент после минутного замешательства. Он увидел ее поодаль. Яркий дневной свет из окна озарил ее всю, и она, приподнятая солнечными лучами, словно парила.

– Полотна Куинджи вгоняют в депрессию, – задумчиво сказала девушка.

– Простите за мое невежество, но вот море, а вот березовая роща, – возразил ее спутник.

Неуклюжая попытка вступиться за бедного художника рассмешила красавицу.

– Вы знакомы с живописью Эдварда Мунка? – спросила она.

Виктор смутился и не знал, что ответить.

– Вы видели… Каждый видел картину «Крик», и я даже предполагаю, что вы смеялись с друзьями над ней, но это – шедевр! И не потому, что ее купили за баснословную сумму. Нет! Полотна Мунка живые, они говорят, дышат, – Соня ласково перечисляла страшные имена картин: – «Отчаяние», «Вампир», «Убийца в переулке», «Убийца» – эти полотна эмоционально разгружают, в них есть интрига, философский смысл, в них смотришь, как в свое отражение.

– Какие жуткие названия, – ответил он в задумчивости.

– Куинджи долго не признавали… И потом, его происхождение – то ли грек, то ли еврей? – сказала Соня, поглаживая рукой широкие перила лестницы. – А вы знаете, что Гитлер любил пачкать холсты своей мазней и на продажу расписывал, чтобы хоть как-то себя прокормить, открытки. Гитлер – загадка человечества. В нем сочетались ледяная бессердечность и искренняя теплота. Вот и Куинджи разрисовывал открытки за кусок хлеба. До сих пор неизвестно, кто были его родители.

Ее глаза лесной феи заискрили, и она, глядя на него и в то же время вдаль, вкрадчиво спросила:

– Вы любите тайны?

Он одобрительно кивнул головой и словно случайно дотронулся до ее тонкого запястья, девушка неприязненно дернулась.

– Виктор, давайте пройдем дальше, дом напоминает лабиринт, – сказала она и, словно извиняясь, сама подала ему свои маленькие ладони. Мгновенно по его телу волнами разлились приятные ощущения, но не такие, когда мужчина испытывает плотское наслаждение при касании соблазнительных женских прелестей. Нет. Это было что-то другое, очень родное и до боли знакомое, будто его тело только и ждало этих сигналов близости. Он держал ее ручки, но, теплые, мягкие, согревшись, они, как проказливые котята, убежали: она резко вырвала руку, застеснявшись мимолетной близости.

– Милая Соня, вы психолог или искусствовед?

– Я была замужем за художником. Я вдова! – выпалила она. Виктор заметил, как задрожали ее веки, а глаза, наполнившись влагой, потухли. Трогательно наклонив свою аккуратную голову с маленькими прижатыми ушками, она замкнулась.

– Простите за мою бестактность, – сказал он и виновато улыбнулся. Вспомнилось, как преподаватель из детского дома давала советы девочкам: «Никогда, никогда не выходите замуж за художника, потому что при нем вы будете помирать с голоду, ваши дети будут ходить босыми».

Сонины быстрые пальцы, скользнув по его губам, подсказали, что лучше не поднимать эту тему.

– Архипу повезло: его полотна попали – случайно – на московскую выставку. Видимо, там их и заметил скандально известный французишка, – журчала она. Ее маленькие ножки в красных туфельках на высоченной тонкой шпильке плавно вышагивали по ступенькам. Узкое платье из эластичного материала не сковывало движений, и, излагая скучные факты из биографии художника, Соня была прекрасна. – Во Франции, в этой смелой стране, где зародился импрессионизм, Куинджи дали неплохие рецензии, поэтому после выставки в Париже он получил признание родины, тугодумной России. Страны, в которой всю жизнь подчиняются чужой воле, раболепствуют загранице, – с укором констатировала она. – Импрессия легкая, ни к чему не обязывающая, а экспрессионизм выводит наружу все, что творится в душе: боль, страх, нездоровую похоть. Но было еще семь художников, они создали уникальные полотна, и называли они себя «прерафаэлиты»!

Соня, перешагнув через последнюю ступеньку, нервно заходила по коридору второго этажа, при этом изящные руки ее то вытягивались вдоль туловища, то непонятным образом заламывались назад. На их пути встретилась железная круглая ваза с чеканкой в виде затяжной петли. Она ее резко схватила и стремительно спустилась вместе с ней в зал. И, нисколько не запыхавшись, мгновенно вернулась.

– Рядом с инкрустированным столиком ваза будет смотреться гармоничнее, – объяснила она свой порыв.

Это произошло так быстро, что Виктор не успел удивиться. Ему в какой-то момент показалось, что Соня скатилась с широких перил. Но, отогнав бредовые видения, он повел ее дальше по коридору. На втором этаже тоже был зал – без камина, с плотно зашторенными окнами, мрачный. Виктор щелкнул выключателем, и перед ними возникла картина, которую прежде он не видел.