Хота внимательно наблюдал за ней, и, видя ее переживания о внешнем виде, понял, что она боится плохо выглядеть перед ним. Ему это показалось таким забавным, что он откровенно рассмеялся, чем привел ее в ступор и недоумение. Она резко обернулась к нему. Он сидел на кровати, и его длинные черные волосы свободно спадали ему на спину и грудь. И хотя комната освещалась лишь пламенем одной свечи, этого света было достаточно, чтобы отразить задорный огонек его зеленых ярких глаз. Софии он показался таким красивым, что у нее отнялась речь. Почувствовав, что у нее дрожат колени, она резко отвернулась, взяла со стола чашку с лекарством и протянула ему, пряча свои глаза. Хота выпил лекарство, а София собралась спасаться бегством из комнаты. Она сделала это так быстро, что Хота не успел ее остановить. Стремительно закрыв за собой дверь, она тут же обессиленно прислонилась к стене и схватилась за горло, чувствуя, как безумно колотится ее сердце.

«Он рассмеялся! Почему? Это хороший знак или плохой? Он смеялся, потому что она глупая и ничтожная или потому что он, наоборот, начал проявлять свое расположение?». У Софии не было ответа на этот вопрос. Но что было действительно не очень хорошим явлением, так это ее собственная реакция. Почему у нее задрожало тело? Почему она так эмоциональна рядом с ним? Это всё тот же стыд за свое прошлое поведение? Нет, на стыд не похоже. Но что тогда? Восхищение? Да, что-то такое… Но при чем здесь восхищение и дрожь в теле?.. А может она… влюбилась?

Эта мысль повергла Софию в шок. Она начала вспоминать множество моментов, связанных с индейцем, свои чувства при этом, и поняла: она действительно что-то испытывает к нему! Она… влюблена!

О нет! Только не это!!! Не в него! Он же краснокожий-полукровка!

Но при этом такой… удивительный! Его лицо, волосы, его взгляд, такой искренний и чистый — всё в нём прекрасно! Он — великолепное дитя природы! Лучше него нет на свете никого…

София была поражена. Влюбиться в индейца — это было самое ужасное, что можно было представить в своей жизни. И не потому, что это отвратительно, а потому, что абсолютно безнадежно!!!

Понурив голову, она поплелась в другую комнату, чувствуя, что ее жизнь стала еще сложнее. Этот вечер не сулил ничего, кроме еще одной большой порции печали и скорбей…

* * *

София стремглав мчалась по улице, с трудом таща в руках большую тяжелую сумку. Все было так серьезно и так опасно, что у нее открылось второе дыхание, придавшие вдвое больше сил.

Несколько часов назад доктор Фрост передал ей письмо с плохими новостями. Он написал, что мистер Джон Бернс, дотошный и принципиальный человек, каким-то образом прознал, что второй индеец до сих пор в городе и что кто-то его покрывает. Другой бы на месте мистера Бернса махнул бы на этот факт рукой в связи с полной ненадобностью краснокожего в своем прежнем деле, но Джон не был бы Джоном Бернсом, если бы оставил всё, как есть. Он тут же отправил своих людей прочесать городок вдоль и поперёк, и существовала огромная вероятность того, что очень быстро Хоту обнаружат. Это была бы полная катастрофа! Доктор Фрост, да и София вместе с ним могли серьезно пострадать, не говоря уже о самом Хоте.

Именно поэтому в смышлёной голове девушки тут же родился дерзкий план: настолько дерзкий, что, узнай о нем доктор Фрост, дал бы ей хороший нагоняй. Но София решила не посвящать его в подробности своего плана. Вместо этого она написала письмо Марианне, где сообщила, что на пару дней отправляется к тете Джоанне и что с нею все будет отлично. Потом она поспешила в западное крыло поместья, где хранили одежду и другой инвентарь, и подобрала два мужских костюма.

Да, один костюм особенно трудно было найти, потому что подбирала она его… под себя! Безумная девчонка с не менее безумными идеями! А второй костюм предназначался Хоте. Она собралась вывезти его из города под видом обычного рабочего парня!

Сложив все в сумку, она выскользнула через черный ход и отправилась в нужном направлении.

Придя в дом, где находился Хота, она не стала сильно поддаваться смущению, потому что времени на это не было. Солдаты Джона Бернса могли в любую минуту ворваться сюда, поэтому им надо было очень спешить. Она решительно вошла в комнату и сказала:

— Нам срочно нужно уходить! Тебя ищут и могут скоро обнаружить. Я принесла одежду, поэтому тебе нужно как можно скорее надеть ее!

И тут же выложила из сумки костюм. Хота немного недоуменно смотрел на нее, пытаясь переварить услышанное. София выглядела по-настоящему взволнованной, поэтому юноша понял, что все очень серьезно. Он хмуро осмотрел костюм, и ему стало неприятно. Он совершенно не желал надевать одежду бледнолицых, но, похоже, у него не было выбора.

Разложив вещи перед Хотой, София удалилась, позволив ему одеться в одиночестве. Когда она вернулась через десять минут, он, на удивление, правильно и с легкостью одел рубашку, куртку и грубые штаны. Но его волосы с потрохами выдавали его происхождение! София нахмурилась. Что же делать с волосами?

— Нам придется обрезать волосы, — осторожно проговорила она, но Хота резко воскликнул:

— Ни за что! Волосы воина апачей — священны!

София вздрогнула от стали в его голосе и сильно смутилась. Но вариться в этом было некогда, поэтому она начала лихорадочно думать о том, как же выйти из положения. Ничего не оставалось, как заплести волосы и попытаться спрятать их под широкополой шляпой.

Она с трудом уговорила Хоту позволить ей заняться его космами.

Он ощущал себя крайне неловко, чувствуя, как маленькие пальчики Софии скользят по его голове. Девушке тоже было нелегко: она уже знала, как это — трогать его волосы, и воспоминания об этом заставляли ее руки дрожать.

Но через несколько минут дело было сделано, и длинная коса Хоты с трудом, но все же успешно была спрятана под шляпу. Последним штрихом было снятие индейских украшений. Хота снова сильно воспротивился, ведь это были его священные обереги, однако вскоре покорился. Снимая с ушей серьги, он выглядел немного угрюмым. Все это переодевание попахивало трусостью, но благоразумие взывало быть терпеливым.