Я с силой сжимал вилку, уже не пытаясь подавить боль и гнев, кровь стучала в висках, мир катился в ад, а Дина все не закрывала рот, погребая меня в отходах своего скудоумия

— Пошли отсюда, — рявкнул, встав с места. Испепелил взглядом оглянувшегося официанта без слов требуя принести счет.

— Но, котик, какая муха тебя укусила, — заныла Коваленко, — я еще не доела. И десерт…

— К херам десерт! Мы уходим.

Подружка на одну ночь вскинула в удивлении брови, но, видя, насколько зол и решителен, засобиралась. Ехидно намекнула, мол, совсем себя запустил и она полностью готова занятья моим «расслаблением».

С этого момента вечер стал еще дерьмовее. Впрочем, он изначально был дерьмовым, как только пришел домой с работы и путем самокопания обнаружил, что мне надо не в бар, а потрахаться. Я продолжал кипеть всю короткую дорогу до гостиницы, по пути в номер, мысленно костерил свою мать, Нелли, реальность, в которой сейчас вынужден разложить на постели не ту женщину.

Блестящие оранжевые когти Дины вонзились в меня сразу же, как за нами закрылась дверь номера. Она, сминая мою рубашку и царапая затылок, потянулась к губам, но отодвинул блондинку подальше и поторопил:

— Разденься для меня, хочу увидеть твое тело.

— Как скажешь, котик, — мурлыкнула в ответ, облизала губы, по нотам отыгрывая соблазнение.

— Не называй меня так, — скрипнул зубами. — Чертовски бесит.

— Ну будешь Жориком тогда, — хихикнула подружка и отошла к креслу, а меня передернуло.

Бешенство и чувство гадливости все не унимались. Мысленно отмахнувшись от них, сел на кровать, наблюдая за Диной. Она, пританцовывая, виляя бедрами, с развратной улыбочкой, почему-то рождавшей во мне тошноту, ухватилась за бретельку платья, потянула ее вниз, потом другую. В притворной скромности придержала одеяние на груди, призывно облизала губы, глядя на меня, а после позволила ткани скользнуть вниз по телу, обнажая грудь без белья.

Очень умело, профессионально, Коваленко бы в стриптиз-клубе выступать. Или не потянет задачу возбудить мужиков? Вот он я, например, сижу, смотрю на нее, игриво водящую руками по телу, и чувствую себя точно выключенная лампа — ни проблеска, ни смысла. Черный провал пустоты. Бля, когда уже, наконец, дадут электричество и на мне даже волосы дыбом встанут, молчу уже про член? Почему его так сильно волнует недоступная ныне женщина и совсем не трогает эта блондинистая шлюшка?

Шлюшка…

«Заткнись и убирайся к своим шлюшкам! Удивительно, что ты не трахаешься сейчас, как кролик, а сюда приперся», — вдруг ударила в мозг фраза, произнесенная звенящим от гнева голосом Нелли. Я замер.

Чья-то милосердная рука внезапно отмотала время и вернула меня на неделю назад. И увидел себя, с затуманенной головой пробирающегося к постели Элеоноры, одетой в короткую майку, больше открывавшую, чем скрывавшую. Жена разрумянилась, темные волны волос взъерошены, большие глаза пылают негодованием, а рука метает в меня подушку за подушкой…

«А ты по себе судишь? Может, сама развелась, чтобы трахаться со всеми подряд?»

Пощечина обжигает щеку. Разозленный, бросаюсь на нее, прижимаю к матрасу, потом целую, целую, спятив от страсти… О боже! Святые небеса… Нелли верхом на мне, мы занимаемся любовью, жадно, жарко, ненасытно…

Это не было сном, не было фантазией. Все случилось на самом деле!

— Жорииик, — пропел мерзкий голос в мое ухо, а рука с острым маникюром накрыла бугор в штанах.

Я очнулся, сфокусировал взгляд на искусственном лице Дины, оставшейся в одних трусиках и туфлях.

— Ты странный какой-то. Чего ты хочешь?

Черт дери, снова этот философский вопрос! Он осточертел, определенно.

Я брезгливо убрал ладонь со своей промежности, провел рукой по волосам, спросил задумчиво:

— Ты не знаешь, тут есть поблизости магазин с выпивкой?

Коваленко хлопнула глазами от удивления, отодвинулась.

— Эмм… Вроде есть. А что случилось, котик?

Эта женщина отвратительна. Но сейчас надо разобраться с еще более отвратительной представительницей слабого пола.

— Мне надо идти, — произнес вместо ответа, поднявшись с кровати, и устремился к двери. — Приятного тебе вечера.

Уже через пятнадцать минут я сжимал в руке бутылку водки, понимая, что именно этого момента и ждал, стремился к нему, торопил наступление и жаждал. Причем всю неделю.

***

Около полуночи. Темно, тихо, спокойно. Я, улыбаясь от уха до уха, неслышно шагал по коридору в бывшей квартире.

Элеонора Романовна Вишневецкая успешно сводила меня с ума в течение всей этой недели. Мозг приказывал забыть, причислив пятничное приключение к сонму фантазий, а член не соглашался, намекая: пьяным меня не ждут, но про трезвое состояние не оговаривалось.

Ведьма. И есть лишь один способ проверить степень ее коварства. Поэтому сейчас, как и неделю назад, я крался в потемках в спальню жены. «Камуфляж» был при мне: прополощенный водкой рот и смоченный ею ворот рубашки-поло (чтобы заметно несло спиртным), нетвердая походка, общий дикий и плачевный вид.