Итак, Нелли, условия для повторения эксперимента соблюдены: я до того пьян, что ты легко меня обманешь, и до того трезв, что имею карт-бланш лично от тебя. Разоблачение обречено на успех.

За всю свою жизнь Вишенка едва ли много общалась с нетрезвыми. Исключение — я на прошлой неделе. Вряд ли у жены хватит опыта понять, что вожу ее за нос. Безусловно, риск быть раскрытым существовал, но если не умничать, контролировать себя и пореже раскрывать рот, то он практически нулевой.

Осторожно толкнул дверь в спальню, застыл на пороге.

Все по-прежнему тихо, мирно. В смутном свете, проникавшем из окна, видел на постели прикрытое по пояс женское тело, волосы черными змеями разметались по подушке.

Ну с богом, Доронин, не оплошай.

Глухо выругавшись, мешком свалился на пол и приступил к пробе себя в амплуа комедийного актера. Ухитрился разуться, расшвыряв обувь по разным углам, снять рубашку оторвав при этом пуговицу. Во время процесса издавал столько шума и изрыгал столько исковерканной брани, что это способно было разбудить и покойника, однако на постели ни единого движения.

Твою же мать, Нелли! Неужели ты настолько жесткосердна, что не можешь проснуться и помочь своему захмелевшему мужу расправиться с одеждой? Ну ладно. Не хочешь по-хорошему, будет очень по-хорошему.

Я поднялся на ноги и нарочитым шатко-валким шагом устремился к объекту моей проверки. Громко выматерившись, бухнулся на колени перед кроватью и заграбастал руками бедра Элеоноры.

О да! Руки сами знают, что погладить. Под тонким пледом угадывался намек на замечательное белье…

Нелли резко повернулась, скинув мои ладони, — зажегся свет. Я зажмурился, на миг ослепнув, а когда распахнул глаза, моя челюсть опустилась, а член, наоборот, поднялся.

Откинувшись на подушке, в ореоле из темных волос лежала прекрасная, как сказка, Элеонора и спокойно смотрела на меня глазами без единого признака сна. Но не это поразило меня и даже не отсутствие хоть толики удивления в выражении ее лица. И уж точно это все не заставило бы меня затвердеть.

Как и в прошлый раз, на жене была маечка. Вот только сейчас совсем прозрачная, мягкого шоколадного оттенка. Плед скрывал лишь ноги, и понятно, что мой взгляд сам собой устремился к открытым пространствам. Надо ведь оценить, насладиться… заманчиво проглядывающими сквозь ткань белыми грудями с соблазнительными конфетками-сосками.

Бля… Если это та одежда, в которой она спит, тогда срочно необходима моя помощь. Под кондиционером недолго и простыть в такой… Мои руки мигом согреют. И согреется жена гораздо быстрее, если и вовсе скинет это просвечивающее безобразие.

— Снова какие-то проблемы, Доронин? — вполголоса, со смешком спросила Элеонора, вернув мой взгляд к своему лицу.

Но только на секунду. Глаза, как магниты, вернулись к маечке. Я сглотнул, облизал губы. Руки дрожали от желания скорее скинуть помеху с этого манящего тела, чтобы беспрепятственно ласкать, прикасаться…

Стоп! Сценарий. Гореть мне в аду, если сейчас не вернусь к нему и запорю все дело.

— Мммм, — закрыл глаза и отчаянно замотал головой, выполняя одновременно две задачи: прогнать прочь дурман либидо и разыграть неуклюжего пьяницу.

Две теплые ладошки прижались к моим щекам. С огромным трудом сдержал стон удовольствия и, побоявшись выдать себя, ссутулился, опустил голову так низко, что подбородок коснулся груди. Пальцы жены неторопливо прошлись по моим волосам, колдуя, пропуская пряди через себя. Я дернулся.

Нелли… Мое сладостное наваждение, мне так этого не хватало…

— Ты снова напился, — укорила шепотом. Придвинулась ближе к краю, уткнулась носом в мою щеку.

Теперь еще и сердце расшалилось, мало мне южного полюса. Я напрягся так, что, казалось, скоро начнут рваться нервы и сухожилия. Проклятое дерьмо! Какой еще чертов сценарий, когда она так близко, так шепчет, волнует дыханием, и на ней такая лишняя симпатичная маечка?

И когда уже был готов послать всю эту игру, достойную Золотой пальмовой ветви, к чертям, атаковав Нелли глубоким и жадным поцелуем, на помощь пришла здоровая злость. Она подчистую уничтожила возбуждение и утихомирила эрекцию.

Элеонора Вишневецкая сознательно лгала мне! Жарко отдавшись ночью, наутро она обвинила меня чуть ли не в насилии и сбежала. Не захотела знать, сделала вид, что ничего не было. Заставила чувствовать себя последним козлом — поначалу, а после — сумасшедшим, все больше погружающимся в фантазии. Кем я был для нее? Халявной возможностью сбросить напряжение? Или она посчитала, что задолжал ей исполнение супружеского долга?

Первым порывом было кинуться на эту циничную лгунью, придавить ее своим телом к постели и под пытками (в ход пошли бы руки, губы, язык и зубы) заставить признаться во всем. Но Нелли остановила меня. Будто почувствовав неладное, жена пошевелилась, нежно обвела раковину уха и коснулась моего лба мягким поцелуем.