Ловушка захлопнулась. Романтичная натура во мне получила пищу и объект для восхищения, обожания и мечтаний. Мне и не надо было видеть Егора, лично знакомиться с ним. Идеал тем и хорош, что питает сам себя и живет сам собой.

Если бы знала, что Евгения Александровна вздумала почему-то свести нас… Унеслась бы обратно в Нижний без оглядки. Впрочем, о том, что стала жертвой обдуманного сватовства, узнала только год назад, простила свою благодетельницу сразу же, потому что любила и ее, и ее сына, была счастлива.

День знакомства… Евгения Александровна нарочно предупредила меня о том, что к нашей женской компании примкнет мужчина, ее старший сын, уже непосредственно в холле театра. Она прекрасно знала, как сильно это заставит меня волноваться, будто подозревала, что из Егора Доронина я давно сделала нечто вроде идола. К моему облегчению, он то ли передумал, то ли просто дела задержали. Во всяком случае, не появился, пока мы бродили по коридору возле входа в ложу, беседуя и разглядывая черно-белые снимки на стенах.

К тому моменту как опустилась в кресло рядом с Алей, практически успокоилась, настроилась на то, что сейчас вживую увижу балет, стану сопричастна действию. Впервые. О Егоре на время позабыла. Происходящее на сцене увлекло, покорило, музыка волновала до слез, рвалась даже изнутри, но вдруг что-то изменилось. На землю с волшебных небес вернуло острое ощущение чьего-то взгляда, тревожившее кожу странной щекоткой, оно не проходило, как ни старалась вернуть внимание танцорам и их движениям. А когда действие на сцене и это ощущение достигли своего апогея, не выдержала, шепнула Алевтине, что выйду на минуту, и встала.

Он сидел позади, мужчина в костюме, с небрежно уложенными волосами. Егор Доронин. Узнала его даже в полутьме за короткий миг, что позволила себе посмотреть, и поторопилась к выходу из ложи.

Итак, он все же пришел… Это меня пугает? Нет, скорее тревожит. Об этом чувстве и своих дальнейших действиях размышляла, пока шла до туалета, мыла руки прохладной водой, рассеянно вглядывалась в зеркало, отражавшее взволнованную девушку с румянцем, тлевшим на щеках, тяжелыми темными волосами, аккуратно уложенными на затылке. За прошедшие после переезда месяцы я сильно изменилась: другой стиль, другая одежда, — все под мягким, но ощутимым влиянием Евгении Александровны. Моя попечительница не уставала знакомить меня с нюансами общения с различными людьми, правилами этикета, выбора одежды. Казалось, она задалась целью полностью преобразить меня, но не внутренне, а только внешне. И, вглядываясь в свое лицо в отражении, я думала: ей это удалось, мне осталось лишь привыкнуть к новой себе. А встреча с Егором Дорониным — новое потрясение, к нему не готова, но кто же меня спрашивал?..

Пока шла обратно к ложе, твердо решила: тревожиться не стоит. Егор — такой же член семьи, как Аля, Данил и его жена Карина, как Валерий Георгиевич. С ними всеми я в той или иной мере общалась, не особо смущаясь или комплексуя. Поэтому, если вообразить, что Егор ничего для меня не значит, будет так же просто взаимодействовать…

Если вообразить… Когда увидела его, стоявшего у входа в ложу, разговаривавшего с кем-то по телефону, сразу осознала: вообразить не получится, не стоило быть такой наивной дурочкой. Этот мужчина — магнит для меня, ловушка для души, сознания и тела. Оценила широкую спину и плечи, обтянутые серым со стальным отливом пиджаком, взлохмаченные русые с пепельным отливом волосы, сжимавшие телефон красивые пальцы, застыла, затаив дыхание, созерцая и слушая прохладно-хрипловатый баритон. И пропустила момент, когда он попрощался с собеседником и сбросил вызов. Очнулась, когда Егор повернулся ко мне, а я утонула в серо-синей глубине глаз.

Он был еще более привлекателен, чем в моих фантазиях, еще более совершенен и неуловим, чем образы на моих картинах. И еще больше пугал и завораживал, потому что был реален, здесь, рядом. Могла прикоснуться к нему…

Кажется, я вспыхнула до корней волос, поспешила спрятаться от пронзительного, поглощавшего взгляда мужчины напротив.

— Привет, — тихо произнес он.

Так сильно хотелось сбежать, желательно домой, или хотя бы развернуться и поскорее уйти. Однако взяла себя в руки (с трудом), собралась, сказав себе: все в порядке, Егор Доронин не опасен, не съест же он меня в самом деле, утащив в пещеру, будто людоед или дикарь.

— Привет, — ответила я, замявшись. Неловкая какая-то ситуация, вроде мы с ним знакомы, а вроде и нет, необходимо указать на это. — Кажется…

Он перебил меня, запальчиво сверкнув взглядом:

— Мы знакомы заочно. Я Егор Доронин.

Этикет требовал улыбнуться, посмотрев мужчине в глаза, что и сделала. Смущение и волнение не уходили, заставляя краснеть и слегка дрожать. Я пряталась за какими-то общими фразами, старалась максимально отстраниться от происходящего и торопилась вернуться в зал. Егор Доронин совершенно выбивал из колеи, его пристальный взгляд, легкая улыбка мешали мысли, от них густела и нагревалась кровь, сохло во рту и сводило горло.

Попросил перейти на «ты», сказал, что мы почти родственники, и смутил этим до мурашек, шокировал. Возможность такой близости с ним обожгла нервы адреналином, взбудоражила.

Нет. Определенно, следует держаться от него подальше. Грезы и идеалы хороши только тогда, когда никоим образом не соприкасаются с бытом и реальностью.

Этого решения твердо придерживалась несколько недель. День за днем оно таяло, потому что Егор Доронин, на удивление, втискивался в мои жизненные рамки и ежедневные задачи постоянно. Частота наших встреч была тем поразительна, что раньше, до визита в театр, была нулевой. Напрашивался вывод: он почему-то обратил на меня внимание, решил ухаживать… Об этом же говорила Алевтина, намекнув, что брат, конечно, не отличается постоянством, но хороший человек, заслуживающий шанса. Я и не спорила, ведь как друга легко его приняла. Да и как не принять? Он завораживал жгучим обаянием, порывистостью, какой-то светлой легкостью, вполне сочетавшейся с жесткостью и непримиримостью, упрямством и мужским цинизмом. Приятели из нас получились отличные, только ощущала: на роль только моего друга Егор не согласен, а я… Я играть какую-то иную роль отказываюсь. Мы просто не подходим друг другу, слишком разные по воспитанию, опорам в жизни, внутренней сути. Как ни старайся, ты никогда не объединишь землю и воздух, если только на очень и очень короткий срок.