Шрифт:
— Что ты пялишь глаза на балкон? — услышал я голос Мирзы Алыша. — Господа еще спят. Раньше десяти не встанут, а раньше двенадцати ночи не лягут.
«Хорошо им живется», — подумал я и погнал свое стадо.
Я жил в одном доме с бекской семьей и очень, скажу откровенно, хотел узнать, как живут и что делают они в то время, когда мы их не видим, о чем говорят. Не суждено: когда они видят сладкие предрассветные сны, я выгоняю коров и буйволиц; когда я возвращаюсь усталый, они пируют у себя или гуляют у кого-нибудь в гостях. А когда они собирались ко сну, я уже давно сплю.
БАХШАЛИ
Ходили слухи, что народное правительство мусавата, которое год сидело в Гяндже, перебралось в Баку. Беки воспряли духом.
Это была новая власть, но она, как и старая, защищала интересы беков. Чиновники, работавшие раньше в царской администрации, остались на службе у новой власти и по-прежнему взимали налоги и подати: новому правительству нужно было содержать османских, немецких и английских солдат, которые охраняли его.
Отец с нетерпением ждал базарного дня, чтобы отправиться в Агдам. Он надеялся услышать новости от Гасан-бека.
В субботний вечер на бекский двор пришел высокий, поджарый человек, одних лет с моим отцом. При нас он еще не бывал здесь. На плечах он нес большого черного барана, придерживая его за связанные веревкой ноги. Толкнув створку ворот, он прошел прямо к бекскому дому и сбросил ношу на землю.
На балконе появился Мирза Алыш и радостно поздоровался с пришельцем, а потом послал меня позвать в гости к беку Осман-бека и Фарадж-бека, тещу Вели-бека Гюлькезбейим, свояченицу бека Камилю-ханум и его шурина — Агаяр-бека.
Не успел я сделать и шагу к воротам, как незнакомец извлек из ножен большой кинжал, тут же зарезал барана и начал свежевать его.
Когда я вернулся, выполнив поручение Мирзы Алыша, то увидел, что на специально оборудованном для такого случая месте дымился очаг. Угли из него подкладывали в мангалы. Повар Имран разделывал мясо, а мать чистила и протирала целую груду шампуров. Я смотрел, как ловко Имран нанизывает куски мяса на шампуры и укладывает их в ряд на мангалы в специальные углубления.
Пришли гости, и начался пир, длившийся до позднего вечера.
Повар Имран не спускал глаз с шампуров. Мать вытирала от жира и сока уже использованные шампуры и снова передавала их Имрану. Отец следил за очагом, подсыпая в мангалы горящие угли. Огромные блюда, на которые Имран укладывал шампуры с готовым шашлыком, я относил наверх в кухню и ставил на плиту. А Джалал вносил шашлык внутрь, где пировали беки. Мирза Алыш время от времени спускался в погреб за бутылками.
Отец только что подбросил в очаг новые поленья и на минуту отлучился. Я увидел, что следом за ним в нашу комнату вошел тот самый человек, что принес сегодня барана. Я заглянул к ним.
— Зайди, сынок! Это и есть тот самый Бахшали-киши, к которому у нас есть письмо от Гасан-бека.
Я нашел письмо, спрятанное среди вещей, и отдал его Бахшали-киши, а сам хотел вернуться к матери, помогавшей повару у костра, но Бахшали остановил меня:
— Не торопись, там справятся и без тебя, лучше прочти, что тут написано. Читай, сынок!
Я прочитал:
— «Дорогой Бахшали, как ты поживаешь? Давно от тебя нет вестей. Ты забыл нас совсем.
Человек, который вручит тебе это письмо, рабочий из Баку. Ему можно доверять. Чем сможешь, помоги его семье.
У меня все по-старому. Есть новые вести из Гиндарха, Хындырстана и Агджабеди. Когда ты нас обрадуешь?
Твой Эйвазханбейли».Бахшали посмотрел на моего отца и сказал:
— Ты счастливый человек, Деде-киши! Мало того, что в такое трудное время твой сын с тобой, он еще и грамотный! Ты посмотри, какой молодец! Единым духом прочитал письмо, словно выпил стакан воды! Даже ни разу не запнулся! Дай аллах ему здоровья! Пусть нож вонзится в глаз того, кто захочет его сглазить!
Со двора послышался голос бека, зовущего Бахшали-киши. Он поднялся.
— Завтра я еду на базар, — сказал он. — Когда вернусь, встретимся.
Отец ответил, что тоже собирается на базар, и Бахшали, улыбаясь, сказал:
— Очень хорошо. На рассвете подъеду к воротам на арбе и буду тебя ждать.
Он вышел, а я за ним, — очаг, в котором полыхало пламя, притягивал к себе.
Поздней ночью, когда гости стали расходиться, а утомленные хозяева готовились ко сну, в очаге погасло пламя. От барана остались лишь внутренности, шкура, голова да ноги. Не знаю, съели по кусочку шашлыка Имран, Мирза Алыш и Джалал или нет, но мы трое глотали только дым от горящих углей.