Теодор стоял, закрыв глаза, пытаясь справиться со страстью. Девушка стояла и удивленно смотрела на жениха, а ее губы и щеки горели. Герцог, глубоко вздохнув и не сказав ни слова, пошел вперед, взяв невесту за руку.

На кухне уже вовсю готовили. Эллен и Жан-Марк разделывали дичь.

Теодор кинул на стол уток.

— Что, всего две утки? Вас не было так долго, что мы успели завалить кабана, — удивилась Эллен.

Теодор и бровью не повел, а Латгардис опустила глаза и покраснела.

— Так-так, вы же не занимались чем-то непристойным? — продолжала сестра.

Латгардис взглянула на Теодора, который в смущении решил ощипать утку. Это выглядело смешно.

— Кто-нибудь соизволишь мне помочь? — в отчаянии воззвал к своей невесте Теодор.

— Конечно, это же женская работа, — сказала одна из камеристок и забрала у Теодора бедную утку.

Затем братья ушли, чтобы разжечь каменную жаровню.

— Извините меня, Латгардис, это, конечно, не мое дело, но на вашем месте я бы не стала подыгрывать моему брату в его непристойных играх. Для него это ничего не значит, а вам может дорого обойтись. Держите лучше его на расстоянии, — посоветовала Эллен.

Обида комом встала в горле у Латгардис, и она вспомнила о наставлениях монахинь. Девушка сделала глубокий вдох и с трудом справилась с накатившими чувствами.

Ужин прошел спокойно. Стол ломился от блюд, и слуги не успевали подливать вино в кубки. Но на сей раз оно было, кстати. Жан-Марк рассказывал о своем походе в Бургундию и о том, какая в том краю плодородная земля.

— Посмотри, что за хорошенькая девчушка, Жан-Марк! Или ты все еще верен вдовушке? — шутил Теодор, подмигивая камеристке, та не растерялась и, улыбнувшись, опустила глаза.

— Перестань, брат, — отвечал Жан-Марк. — Камеристка нашей маман — это слишком.

Теодор только рассмеялся.

К Латгардис подошла Элли и предложила своей госпоже пройти в опочивальню. Нареченной герцога вовсе не хотелось уходить, но час и в самом деле был поздний, и она оправилась к себе. Завтра ее ждало небольшое путешествие к водопаду.

Уже стемнело. Камеристка Люси зажгла глиняный светильник. Латгардис сидела в кресле, закутавшись в халат из овечьей шерсти, накинутый поверх длинной ночной сорочки из шелка. Элли расчесывала госпоже волосы костяным гребнем, а Люси готовила постель. Неожиданно дверь распахнулась, и на пороге возник Теодор. Латгардис вздрогнула, когда он громко захлопнул за собой деревянную створку. Стук его сапог звучал пугающе.

Камеристки сразу вскочили и в недоумении посмотрели на позднего визитера.

— Ты прекрасна!

Теодор подошел и принялся бесцеремонно, напористо целовать свою невесту, пытаясь снять с нее халат. Латгардис сопротивлялась, сжимая ворот.

— Что-то не так, моя суженая? — руки герцога пытались разомкнуть ее пальцы.

— Простите меня, мой господин, но мы еще не женаты, и вы не имеете права!

Его взгляд стал тяжелым. Неужели она ему откажет?

— Я хочу лишь познать твою ласку, разве тебе не хочется? —Теодор не сдавался, грубо прижимая хрупкое девичье тело к себе. Потом начал целовать ей шею.

У Латгардис закружилась голова от страха, но она не сдавалась. Девушка с силой оттолкнула напористого жениха. Теперь она понимала, что Эллен была права, зря она позволила Теодору целовать и трогать себя.

— Вы пьяны, господин. Немедленно уйдите! Вы ведете себя не достойно дворянина и рыцаря. Что скажет ее светлость Роза-Альбина, когда узнает, что вы были в моих покоях? Неужели вы хотите, чтобы меня отправили обратно в проклятый монастырь? — глаза девушки наполнились слезами, она не заслуживала такого обращения с собой.

— Какой монастырь! Ты без пяти дней уже моя супруга, и неважно, когда между нами случиться то, что должно, сейчас или в брачную ночь!

Теодор в недоумении посмотрел на невесту и развел руками, словно признавая поражение. На скулах нервно заходили желваки. Маман хорошо промыла его невесте мозги, в этот раз ей это удалось. Герцогиня нашла себе невестку, которая будет ходить у нее по струночке.

— Прошу вас, мой господин, покиньте покои вашей невесты, или я немедленно все доложу ее светлости! — вступилась за напуганную Латгардис ее камеристка Люси.

Теодор посмотрел на прислугу и усмехнулся. Ему посмела бросить вызов красавица, которая упрямо смотрела на него большими зелеными глазами.

Раз она сама вызвалась будет ей поединок.

— А ты очень милая. Люси – красивое имя для служанки!

Но камеристка не растерялась, а вот вторая стояла рядом и испуганно смотрела в пол.

— Я не служанка, мой господин, а камеристка ее светлости, и я из благородной семьи!

— Вот как! Мне это по нраву! Твоя госпожа отказывает мне в ласке, а ты наверняка готова исправить эту оплошность. Пойдем, обещаю, я не обижу, тебе так понравится, что ты расскажешь потом Латгардис, от чего она отказалась!