Наконец Теодор немного отступил и принялся разрезать свое жаркое, когда понял, что девушка не ест из-за его любопытного взгляда. А ей надобно хорошо питаться, чтобы родить ему наследника, она была хоть и стройная, но очень тощая. Теодор понятия не имел, что он будет с ней делать в постели. Ведь если он приляжет на нее, то раздавит своим весом.

После нескольких глотков крепкого вина Латгардис немного расслабилась, и ей выпал шанс краем глаза посмотреть на герцога. Теодор был обаятельным и молодым мужчиной, наверняка по нему страдает много девушек.

У него была треугольная форма лица, высокие скулы, четко очерченные губы, низко посаженные, почти горизонтальные темно-медовые брови, и выступающий вперед подбородок. Взгляд темно-карих глаз с опасным огоньком пронзал до глубины души.

Белокурые волосы его были длинными, они рассыпались по шкуре серого волка, лежавшей на широких плечах. Прежде такого цвета пряди она видела лишь однажды в жизни, у покойного герцога. Да и в королевстве франков лишь благородно рождённым мужчинам было позволено носить такую длину волос, как у короля.

Теодор носил ухоженную короткую бородку, что делала его на первый взгляд старше своих лет. Шерстяная фиолетовая туника была украшена понизу и на рукавах широкими полосами черной ткани, расшитой серебром, затянутая кожаным поясом. На запястьях у него были широкие гранатовые браслеты, тоже стальные с серебряной насечкой. На пальцах он носил два драгоценных кольца, перстень из граната и печатку.

Герцог заметил, что девушка его рассматривает и не ест. Он строго посмотрел на нее. Не хватало еще, чтобы она от голода в обморок упала.

— Латгардис, вы совсем ничего не съели, вам не понравилось?

— Нет, нет, что вы, ваша светлость, было очень вкусно, но я так устала с дороги…

— Голодать нынче в моде, — сказала Эллен, которая тоже мало ела, что взбесило Теодора.

— К черту такую моду!

Роза-Альбина закрыла глаза и перекрестилась:

— Прошу вас, не оскверняйте наш дом!

Латгардис растерялась. Не успела она появиться, как из-за нее уже сорятся. Ей не мешало бы сейчас удалиться и прийти в себя.

— Прошу прощения, я бы хотела немного отдохнуть, — сказала она еще раз.

— Да, конечно, я провожу вас, — Теодор кинул салфетку на стол и встал из-за стола. Все остальные двинулись вслед за ним.

— Мы сами проводим Латгардис в ее покои, — остановила его маман.

— Хорошо, я зайду к вам по позже после того, как отдохнете, я бы хотел показать вам замок, — Теодор подошел так близко, что Латгардис затрепетала, как пташка перед хитрым котом.

Девушка почтенно присела перед своим будущим мужем, и маман быстро увела ее из залы. Герцогиня проводила ее на второй этаж, с трудом поднимаясь по широкой каменной лестнице. Латгардис тоже пришлось поднять подол платья, чтобы не наступить на него и не упасть.

Поднявшись, женщина повернула направо и показала Латгардис дверь в комнату, предназначенную для нее.

— Вот, это ваши покои, мадмуазель, когда вы станете супругой моего сына, то вам надлежит занять комнату у него в покоях.

— Благодарю вас за все, ваша светлость! — Латгардис поклонилась и шагнула в комнату.

В дверях ее сразу встретила робкая девушка и закрыла за ней дверь.

— Желаете принять ванную, госпожа?

— Нет, спасибо. Раздень меня, я хочу отдохнуть.

Девушка кивнула, помогла раздеться Латгардис и надела на нее тонкую рубашку.

Пока служанка старательно снимала с нее наряд, Латгардис окинула взглядом комнату. Латгардис невольно вспомнила, в какой ужасной комнатушке она жила в Каркассо. Как же несправедливо с ней обращались! Она заслужила намного больше, по крайней мере, настоящей комнаты с окном и камином. Такой, как она видела сейчас.

Дымчато-серые стены спальни покрывали гобелены с изображением единорогов в саду. Низкая, но широкая постель с шитыми шелковыми подушками и горностаевым одеялом была поставлена изголовьем к стене. На окне висели фиолетовые занавески с серебристыми узорами. С обеих сторон у постели, на узорчатом каменном полу, лежали медвежьи шкуры. На столе стояли серебряный подсвечник и две шкатулки, одна – круглая из бронзы с зеркалом, другая – из слоновой кости для украшений.

В комнате было прохладно, и Латгардис быстро нырнула под теплое одеяло, как лисичка в свою норку. Девушку тут же окутали чувства надёжности и усталости. Будущая королева этой крепости погрузилась в глубокий сон.

ГЛАВА IV

Латгардис проснулась оттого, что лучи солнца согревали ее лицо сквозь полумрак жаккардовых занавесок. В первый раз за много дней она очнулась от сновидений с ясной головой и отдохнувшая.

Девушка потерла глаза. Возле кровати в кресле сидела задумчивая Роза-Альбина, а рядом стояла Эллен.