Так бездарно одержимый попадался на его памяти в первые. Мало того, что сам пришёл с якобы заказом на поиск кровных родственников, так ещё и нагло врал по поводу своего уровня магии. И ведь как врал, на одно мгновения Иван Иванович даже поверил, что Виноградов имеет третий уровень и потенциал пятёрку, но дар не обманешь.

А дар Слонова ясно говорил ему, что перед ним сидит полноценная пятёрка с потенциалом в семёрку. Такой прогресс за месяц не показывал никто из магов их мира, но заблудшие души… Те показывали. Обычно таких ловили на несостыковках поведения и изменении характера, но самыми лучшими индикаторами были резкий прогресс или резкий откат в магических уровнях. Случались, правда, конфузы и с этими показателями, как с тем же графом Кротовским в Санкт-Петербурге, но это были единичные случаи, которые скорее подтверждали практику, чем опровергали её.

Вот и сейчас перед Слоновым корчился в муках ещё один одержимый заблудшей душой. Кто она, зачем пришла в этот мир? Кто способствовал её переходу? Вопросы были стандартные для всех. Против пары сильных мозголомов не выстаивали даже сильные маги, а этот держался.

Сами мозголомы уже не особо заботились о сохранности памяти и личности подопытного. Они просто хотели прекратить допрос, обратившийся для них самих пыткой.

— Ваня, это бесполезно, — болезненно сжав зубы, простонал его старый друг и коллега, Сергей Дурманов. — На нём клятв навешано, как игрушек на новогодней ёлке. Мы сдохнем, но не пробьёмся!

— Серёжа, ищи! Найди мне хоть что-то! — Слонов хватался за голову, просто-таки чувствуя, как под ним зашаталось его кресло начальника отдела.

— Приводи его в чувство и коли химозу! Вот и весь мой совет, — сдался штатный ментатор Геральдической службы, отзывая от работы свою коллегу, молодую менталистку, которая уже просто валилась с ног от усталости. — Либо он расскажет всё под сывороткой, либо на плаху вместо него пойдёшь ты!

* * *

В себя я пришёл рывком, будто нырнул в ледяную воду. Хотя почему будто, на меня следом вылили ещё одно ведро ледяной воды. Кое-как отплевавшись, я попробовал сфокусировать взгляд на окружающей обстановке, но яркий слепящий свет мешал это сделать.

— Ну что, готов говорить, сучёныш? — гаркнули откуда-то из-за спины. Голос показался мне знакомым, но сейчас я ни в чём не был уверен. Голова болела адски.

— Вы мне там череп не проломили? Не хотелось бы стать овощем вашими стараниями, — вяло огрызнулся я, лишь бы не молчать. Подсознание, правда, зараза этакая, активно намекало, что надо бы звать на помощь. Вот только кого? И как быстро меня найдут?

— Ты кормом рыбам станешь, а не овощем, если ещё раз откроешь свой поганый рот без разрешения, — прошипели за спиной.

— Вы уж определитесь, говорить мне или молчать? — продолжал я действовать на нервы неизвестному, осматриваясь по сторонам. Ситуация была ни разу не радужная. Меня мало того, что сковали блокираторами магии, так ещё и примотали к деревянному стулу для устойчивости.

— Сейчас ты у меня заговоришь, — пропыхтели сзади. — От этой дряни ещё не придумали противоядия.

Ко мне подошел неизвестный мужчина в белом халате, лекарской шапочке и маске. В руках у него был наполненный чёрной жидкостью шприц. Задрав рукав рубашки, он уже начал примериваться к моей вене, когда я сдался:

— Я всё скажу, только не надо! — голос мой был предельно жалостливый, я бы и слезу пустил, но её не заметят после двойного обливания холодной водой.

Руки лекаря дрогнули, он остановился. Я же тем временем благим нелитературным языком взывал сразу к нескольким командирам собственной гвардии:

— Паук, Арсений, Маркус, Борзый, Жук! Меня похитили в Адлере, пытали, собираются колоть какую-то дрянь чёрного цвета. Последний адрес моего местонахождения: Морская дом двенадцать, местное отделение Геральдической службы. Последние контакты из аристократов: Тигров Еремей Аристархович, баронесса Белухина Мария Петровна, граф Выдрин Пётр Семёнович, граф Мангустов Андрей, барон Медузин Илья Владимирович, Рапанов…

Мою краткую сводку некультурно прервали ударом по морде. Действенно.

— Я задал вопрос, сучёныш! — взвизгнул кто-то чуть слева от меня, я попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть своего палача, но снова получил удар в челюсть, от которого словил яркий звездопад в глазах.

— Повторите, говорю, задумался! — прошамкал я разбитыми губами, пытаясь тянуть время. Вот только нихера у меня не вышло.

— Ты думаешь, я — идиот? — шипели мне на ухо, — думаешь, ничего не понимаю? Всё я понимаю! А у тебя ничего не выйдет!

Я почувствовал, как игла входит мне в вену и по крови прокатился огонь, но не горячий, опаляющий, а мягкий, согревающий и расслабляющий. Он напоминал тепло родного дома, отчаянно звал вернуться в самое начало и рассказать всё, сидя в пледе у зажжённого камина.