Развитие торговли вызывает, как нами было уже отмечено, появление в Черниговской земле своей денежной единицы в виде найденных в 1878 г. под Новгород-Северском гривен, имеющих форму, размеры и вес, отличные от других известных нам гривен, новгородских и киевских. Необходимо также указать на появление чеканной монеты в связанной с Византией Тмутаракани (имеем в виду монеты Олега Святославича). В один ряд с древнейшими монетами Киева — «серебром» Владимира и Ярослава — следует поставить и монету Тмутаракани, Олегово (Михайлово) серебро.

Нельзя думать, что консолидация феодальных отношений в XI–XII вв. окончательно покончила с остатками родового быта. В наиболее отдаленных от феодальных центров районах, в лесных пущах, среди непроходимых болот, данническое население сохраняло еще древние формы общественной жизни. В частности, в некоторых местах длительное время сохраняются древние семейные общины, упоминаемые в источниках XIV в. и выступающие в них в виде сел сябров. [635]

Прежде всего, что такое «сябрина», сябринное землевладение последующих столетий? Левобережная Украина в XVII–XVIII вв. представляла собой область широко развитого сябринного землевладения. Лучицкий совершенно правильно указывает на зарождение подобной формы землевладения в гораздо более отдаленные времена. [636] Им приводятся акты, указывающие на семейную сябринную собственность, датируемые 1351, 1366, 1378, 1409 гг. [637] Наиболее сильно было развито и дольше всего держалось сябринное землевладение в Черниговщине, в Любечском, Остерском и других уездах, под самым Черниговом, где целый ряд названий древнейших населенных пунктов прямо связан с сябрами. Стоит привести такие названия сел, как, например, «Сябричи». [638] В целом ряде районов Черниговщины сябринное землевладение дожило до XIX в., и, например, в б. Городнянском уезде, в нескольких десятках километров от Чернигова, общинные работы носили название «сябринных», а общинник, «мирянин», — сябра. [639] Больше всего остатков сябрины встречается между Черниговом и Любечем, в наиболее захолустной, лесной части Северской земли, где всевозможные архаические черты быта сохранились в наибольшей неприкосновенности. Вряд ли найдется какое-либо место еще на территории Руси, где столь ярко вырисовывались бы остатки сябринной системы. [640] Основной документ, говорящий о сябрине XVII–XVIII вв., — Румянцевская опись — отмечает сябров главным образом в Любечской сотне. Безусловно, зарождение господствующей в лесной Черниговщине в XVII в. сябрины относится не к XIV в., когда попадаются первые документы, касающиеся данной территории, а ко времени неизмеримо более древнему. Сябринная система не зарождается, а бытует с древнейших времен, отмирая и трансформируясь. А. И. Соболевский через «сем-бр» связал «сябр» и «семца» — «семья», что дает возможность усматривать в сябре члена «семьи», семейной общины, независимо от положения, занимаемого в последней. Термин «сябр» часто обозначает «родственник». [641] Сябр может быть главой общины — семьи или одним из чади — членов семьи, или челядином. Таким образом, генетически сябрина уходит к большой семье, семейной общине, но что она собой представляла в XI–XII вв.? Для ответа на поставленный вопрос прежде всего придется обратиться к грамоте Климента Смолятича пресвитеру Фоме, датируемой сороковыми годами XII столетия. Сам Климент из Киева, и в его обращении нашли отражение те социальные отношения, которые сложились в то время в среднем Приднепровье. Памятуя исключительно развитое сябринное землевладение в XIV–XVII вв. на Черниговщине, мы считаем возможным приурочить те отношения, которые описаны в обращении Климента, и к черниговской действительности той поры. Климент осуждает «славы хотящих, иже прилегают дом к дому и села к селам, изгои же и сябры, и борти и пожни, ляда же и старины». Само противопоставление дома, т. е. усадьбы, пожни, т. е. новой пашни, борти, пчельника, что связывается с изгоями, и, с другой стороны, села, лугов, старой пашни, связанных с сябрами, указывает на противопоставление первых вторым. [642] Но если изгой феодально-зависимый, эксплуатируемый на земле феодала, прежде чем стать, как указывает Б. Д. Греков, «horige», вышел из общины, порвав с ней связь, то сябры становятся феодально-зависимыми от землевладельца всем селом, со всем своим хозяйством. Сябры, вместе со старинами и лядами, целыми селами, с землей и всем, что к ней «тянуло по старине», переходят в вотчину феодала. Короче говоря, сябры входят в состав феодально-зависимых всей общиной. Это свидетельствует о том, что сябринное землевладение является общинным.

Большая семья, разлагаясь, выделяет из себя малые семьи — выселки. Малые семьи разрастаются в большие, в семейные общины, — и естественным путем и в результате «союзничества» с соседями. Выселок-заимка превращается в поселок. Об этом говорит и сама трактовка лингвистами А. И. Соболевским и Б. М. Ляпуновым термина, каким стали называть себя вступавшие в соседские, складнические отношения между собой малые семьи, выселки — а именно «сябры», связывающего «сябр», «сембр» — с «семцой», «семьей», и те названия поселков сябров, которые нам известны: Сябричи, Кувивичи и т. д. [643] Своеобразные заимки-хутора, из которых вырастали деревни и села сябров в XIV–XV вв., также носят патронимические названия, связанные с родовым прозвищем, позднее с семейной фамилией. [644] Даже в XIX в. большие семьи, семейные общины, носят два названия: собственно фамилию и прозвище, данное по предку-родоначальнику, которое часто носит название «уличного» имени. [645] Часто даже настоящей фамилии соседи не знают и зовут лишь «по уличному», причем это имя обычно связано главным образом не с прозвищем, а с одним из мужских имен. Владения «всем родом», «племенем своим», встречающиеся в актах XIV–XV вв., указывают на семейно-сябринную собственность и на кровнородственную в прошлом связь между сябрами данного села, деревни. В Любечском и Остерском уездах, как указывает Лучицкий, грамоты польских королей XVI–XVII вв. свидетельствуют о наличии групп мелких бояр, связанных между собой родством и коллективно владеющих землей. В указанных грамотах группа бояр-родственников рассматривается как одно лицо и в хозяйственном и в юридическом отношениях. [646] В дальнейшем это боярство выступает в документах как сябры. Таким образом, генетическая связь сябров с большой семьей, с родовыми отношениями и семейной общиной устанавливается совершенно очевидно. Имея, таким образом, архаические черты, сябринное землевладение все же идет дальше семейной общины. Сябры, в прошлом связанные между собой кровнородственными отношениями, позднее оказываются складниками, компаньонами. Они живут на определенной территории и связаны узами хозяйственного и юридического коллектива. Эта форма землевладения свидетельствует о росте территориальных связей. В дальнейшем развитии сябринное землевладение все больше и больше освобождается от родовых связей, остатков родовых отношений. Постепенно общим между сябрами остается лишь общее коллективное владение землей и угодьями, «отчизнами» и «дедизнами», теми самыми «лядами» и «старинами», которые упоминаются в послании Климента Смолятича пресвитеру Фоме. Сохранение сябринной системы землевладения в XIV–XVIII вв. свидетельствует, таким образом, о длительном сохранении внутри сельской общины и наряду с территориальными связями, порождающими сельскую, соседскую общину, семейно-общинных форм. Наличие двух обозначений для термина «сябр» (во-первых, «складник», «сосед», «товарищ», и во-вторых — «родственник»), наряду со сближением «сябр» — «сембр» с «семьей» (конечно, в смысле большой семьи), является результатом перерастания внутри сябринной системы кровнородственных отношений в складнические, причем эти кровнородственные связи в целом ряде случаев сосуществуют с сябринными. Наличие «сябров» в Северской Украине в XIV–XVIII вв. свидетельствует о том, что сябринное землевладение и сябры существовали и в Северской земле XI–XIII вв., в те же, примерно, времена, когда митрополит киевский Климент Смолятич (1147–1154 гг.) писал пресвитеру Фоме. Кем были «сябры»? Да теми же самыми смердами, «простой чадью» сельской.

В случае сохранения неразделившейся большой семьи смерд получал возможность более длительное время сопротивляться разорению и обнищанию и не так легко закабалялся феодалом.

Семейно-общинная организация может быть целиком захвачена феодалами, но разорению отдельных ее членов препятствует коллективизм большой семьи. Члены семейных общин в определенной, благоприятной обстановке могут даже превратиться в отдельных случаях в мелких феодалов. Для Северской Украины XV–XVII вв. данное явление довольно характерно. Стоит вспомнить хотя бы любечскую и остерскую мельчайшую шляхту, родовыми гнездами сидевшую в Черниговском Полесье, «панцырных бояр», «слуг путных», севруков, казаков и т. д. Это же явление имело место и в более древние времена, хотя, конечно, и не было зарегистрировано в ряде документов, как во времена великого княжества Литовского.

Постараемся проследить данный процесс.

Большое значение «земского боярства» в Северской земле красной нитью проходит через всю ее историю. «Кметы» — куряне, дружинники, опора князей — воспеты «Словом о полку Игореве». Посмотрим, что говорят нам письменные памятники. Ранее нами отмечался автохтонный процесс выделения феодальной верхушки, происходивший в Северской земле. Сравнительно сильные феодальные элементы вынуждают киевскую княжескую дружину времен складывания «империи Рюриковичей» осторожно проводить свою политику «освоения» Северской земли. Очевидно, что верхушка могла дать отпор даже сильной киевской дружине. Стоит вспомнить «встань» в городах Северской земли, подавленную Глебом, «легкую дань», которую накладывает киевский князь на северян, и т. п. В результате процесса феодализации появлялись такие вожди местного или так называемого «земского боярства», как Малк Любчанин, Добрыня, Претич. В дальнейшем они подчиняются киевскому князю и превращаются из независимого в вассальное боярство.

Из древнейшего племенного центра с родовой аристократией Седнев превращается в феодальный Сновск со знаменитой Сновской тысячью. [647] Пред нами яркий пример подчинения остатков сопротивляющейся племенной знати князю. Сновская тысяча в XI в. уже боярская дружинная княжеская организация, во главе с тысяцким, ставленником князя. Местные феодализирующиеся элементы могли пойти и по иному пути развития. Часть их действительно все больше и больше сливалась с укрепившейся в городах княжеской дружиной, как являвшейся результатом распространения владычества киевского князя и вышедшей из Киева, так и состоявшей из ранее сложившихся автохтонным путем в центрах земли феодальных элементов. Другая же часть очень долго продолжала более или менее независимое от князя существование, составляя весьма солидную силу в городах, в «земле» настолько значительную, что сама княжеская дружина и князь в своих действиях вынуждены были считаться с «землей», т. е. с местными феодалами в первую очередь. Процесс развития прослойки «земских бояр» в Северской земле нам представляется следующим образом. Земское боярство собственно распадается на две группы. С одной стороны, это крупные землевладельцы, родовитое боярство, столь могущественное и богатое, что с ним считаются князья. Эти магнаты в дальнейшем отрываются от «земли», т. е. от туземных феодальных элементов, сближаются с князем и вместе с его наиболее богатыми, знатными и влиятельными дружинниками образуют «переднюю», или «старшую», дружину и подчиняются князю. Самостоятельность их еще очень велика и сплошь да рядом не они от князей, а князья от них зависят. В качестве примера приведем знаменитых черниговских «былей» — богатейших и могущественных родовитых бояр Чернигова, упоминаемых в «Слове о полку Игореве». Не затрагивая вновь сейчас вопроса об их этнической принадлежности, мы считаем необходимым причислить всех черниговских «былей» к наиболее крупным и сильным феодалам, в прошлом, безусловно «земского», т. е. туземного, а не киевского происхождения. Ревуги, Ольберы, Топчаки, Шельбиры, Татраны — знатнейшие, древнейшие и сильнейшие роды черниговского боярства, хотя бы и тюркского происхождения. [648] К такого же рода боярам следует отнести таких бояр, как Шварно Переяславльский, за которого в 1165 г. половцам уплачивают огромнейший выкуп. [649] Костяжко, Петр Ильич, [650] Борис Захарьевич, [651] Перенег и др. Эти бояре — ближайшие дружинники князя, его помощники: воеводы, посадники, тысяцкие, его «советники». Таким образом, часть крупного земского боярства, становясь «передней», «первой», «старшей» дружиной, превращается в дружинное боярство, группирующееся вокруг князя. Последнее в свою очередь не представляется чем-то единым. В качестве собственно постоянной вооруженной силы, принадлежащей князю, выступает «молодшая», «меньшая» дружина: «паробцы», «отроки», «децкие», «гридьба». Это — группа воинов, которые составляют своеобразную гвардию князя и за службу получают как определенную долю в дани, военной добыче и доходах князя, так и земельные участки. В этом отношении неправ П. Голубовский, утверждающий, что боярская аристократия Чернигово-Северской земли «не могла быть земельной уже потому, что князь не распоряжался землей и не мог раздавать ее боярам, как это мы видели впоследствии». [652] Ранее нами уже приводились факты, рисующие земельные владения северского боярства, и, таким образом, первая часть утверждения П. Голубовского не выдерживает критики. Что же касается второй, то необходимо заметить: мы, действительно, не знаем фактов дарения, пожалования земель кому-либо из младших дружинников князем. Но отсутствие документа отнюдь еще не означает отсутствие самого факта. В самом деле — откуда же сложилось боярское землевладение в Северской земле? Без признания наличия «земельных пожалований», хотя бы «обложенных только данью», мы не можем себе представить экономическую, хозяйственную базу младшей, «молодшей» дружины. Младшая дружина вместе с «передней», «старшей», составляет основную вооруженную силу, но если первая почти полностью зависит от князя и кормится службой у него, то вторая представляет собой самостоятельную экономическую и политическую силу. Крупный магнат — государь-вотчинник в пределах своих владений. Для многих дружинников служба в дружине становится единственным источником обогащения. К числу таких дружинников принадлежал, например, Петр Ильич, служивший Олегу Святославичу, а затем его сыну Святославу Ольговичу, ставший уже в глубокой старости советником последнего.

Кроме крупного «земского» боярства, постепенно слившегося с княжеско-дружинным, но отнюдь не потерявшего в силу этого своего значения и могущества, существует еще основная масса «земского» боярства — мелкие феодалы. Обычно эта масса вместе с городской купеческой верхушкой выступает перед нами под названием «черниговцев», «Стародубцев», «курян», «путивлян», «рылян» и т. д. Эти мелкие местные феодалы типа курских кметов Буй-тур-Всеволода играют большую роль в жизни «земли» и вместе с городской купеческой и ремесленной верхушкой (вряд ли «простая чадь» городов имела сколько-нибудь самостоятельное значение, и свои интересы она должна была отстаивать не в повседневной политической жизни города, а в восстаниях) влияют на судьбы земли, на политику князя.

В связи с вопросом о «земских» феодалах, о городах «земли» и их значении встает и проблема веча в Чернигово-Северской земле.

Укрепление роли веча Б. Д. Греков совершенно справедливо связывает с феодальным раздроблением древней Руси. Он указывает:

«По мере упадка Киева, как политического центра, объединяющего значительные пространства, по мере усиления отдельных частей империи Рюриковичей в этих последних поднимается политическое значение крупных городов, способных играть роль местных центров и отстаивать независимость своей области от притязаний старой «матери городов русских». В этих городах вырастает значение вечевых собраний, с которыми приходилось считаться и пригородам и князьям». [653] Вечевые сходы, не как постоянные органы власти, а как чрезвычайные собрания местной «земской» верхушки: феодалов и купцов города и «земли», собираемые по чрезвычайным вопросам князем или кем-либо из местных правителей и бояр, имели место и в Чернигово-Северской земле.