Лотта охотно стала бы фрау Хабердитцель.

Теобальд крепко спал и видел во сне Дуню. Она рисовала на огромной, в два раза больше ее самой, чашке его лицо, уделяя при этом основное внимание глазам.

— Ах, Тео, ну посуди сам, темные волосы, густая борода и такие пронзительно голубые глаза — что за модель для художницы! — Она часто произносила это, но никогда не делала — она никогда не рисовала его! Представить только: его портрет на изящной фарфоровой чашке — ведь это невозможно!

Но в его утреннем сне все было возможно. Он видел улыбающуюся Дуню. Когда она улыбалась, происходило маленькое чудо: ее по-славянски широкоскулое лицо с черными глазами озарялось такой тихой прелестью, что в Тео просыпалось ощущение, будто видит он первые подснежники, пробивающиеся сквозь белоснежный покров. Это чувство он испытал еще в юности — когда впервые увидел улыбку Дуни.

Тоскливо вздохнув, он перевернулся на другой бок, желая продлить приятные сновидения. И тут перед домом раздался ужасающий шум.

Сначала проехали автомобили. Затем раздалось хлопанье дверей, послышались выкрики, стук, грохот и, наконец, донесся яростный звонок.

Если это приехала Дуня, то хорошо, но для чего, черт побери, тащить с собой целую футбольную команду?

И почему Хели не открывает?

— В чем дело? — Тео высунул голову в окно.

Внизу стояли трое бородатых мужчин в красных пончо. Молодая женщина в плаще, похожая на Колумба, извинившись, обратилась к нему:

— Простите, господин профессор. Нас направила фрау профессор Вольперт. Мы собираемся сделать телевизионный очерк о вас и вашей работе.

— Сейчас? — изумился Тео. — Почему не предупредили заранее?

— Мы хотели, но у нас выпал из программы репортаж о приюте для животных, его перенесли, и мы подумали, может, вы смогли бы… Речь идет о нашей передаче «Художник и его произведение».

— Вы хотите… Нет, я не понимаю… Приходите посреди ночи…

— Уже почти восемь, господин профессор, — проинформировал его Колумб в женском обличье. — Это займет немного времени. Можно зайти?

Между тем перед домом начала собираться толпа. Из окон выглядывали соседи, и повсюду сновали дети. Фрау Кляйншмидт, из дома напротив, приветливо кивнула Тео и пояснила:

— Телевидение, господин профессор!

Как будто он сам не знал этого.

Тео стоял в окне в пижаме, проклиная все и вся. Где же, в конце концов, Хабердитцель? Обычно он всегда все видит и все слышит.

— Хели, — прорычал Тео, — да где же ты наконец?

— Здесь, — произнес голос с улицы. — Иду. Я уже в курсе.

В лучах утреннего солнца появился Хели в белой рубашке и воскресных брюках, всем видом своим напоминавший отдыхающего, приехавшего на уик-энд в Ламмвайлер.

— Где же это ты был? — поинтересовался Тео.

— Ходил за булочками, — не замедлил ответить Хели, хотя каждый знал, что булочник открывал лавку только в восемь, да и в руках у Хели ничего не было. Их он засунул в карманы брюк.

Хели поздоровался с телевизионщиками и представился им.

— Выстави их отсюда! — возмутился Тео. — Так дальше не пойдет.

Однако Хели уже приглашал в дом и троих бородачей, и женообразного Колумба в плаще.

Тео ненавидел собираться по утрам в спешке. Он любил поплескаться в душе и, не торопясь, позавтракать. И не любил, чтобы его отвлекали в это время разговорами. Теперь же он быстро натянул рубашку и брюки, не принял душа — отвратительно! — не выпил кофе, да при этом еще каждый убеждал его в чем-то. Он попытался привести в порядок свои мысли.

Хели, выспавшийся, в отличном настроении — ведь он прибыл прямо из мягкой постели Лотты, о чем Тео и не подозревал, — сделал телевизионщикам знак набраться терпения и принялся объяснять:

— Выслушай, Тео, и успокойся. Люди хотят сделать репортаж.

— Это я уже усвоил, — мрачно бросил Тео.

— Вчера они были у Дуни. Тогда она им и предложила побывать у тебя и взять интервью.

— Она сама это предложила, — включился в разговор женообразный Колумб. Его звали фрау Бингер, и она была ответственным редактором. — Правда, мы думали сделать его попозже. Сегодня мы хотели, как я уже говорила, провести репортаж из приюта для животных, но его перенесли, потому что ответственная за него внезапно заболела. И поэтому мы…

— Значит, меня используют как затычку, — смиренно констатировал Тео. — Вместо собак и кошек — лиса [2] .

— Он пожал плечами и продолжил насмешливо: — Ну ладно. Займемся зверями. По крайней мере, что касается фамилии…

Чистейшей воды сарказм. Телевизионщики засмеялись.

Звукооператор сунул ему под нос микрофон, осветитель включил свет, оператор вершил свои дела, а фрау Бингер, редактор, ставила Тео в позу у книжных полок. Затем она начала задавать вопросы.