Но рука кровоточила довольно сильно.

— Вот незадача, — сказал Аврон. — Мне нечем тебя перевязать.

— А, сейчас, — оживился торговец.

И, заставив остановиться осликов, спрыгнул с тележки, добрался до края дороги и быстро насобирал несколько трав.

— Так, держи. Это перетереть или пережевать, — он протянул первый стебель, довольно жесткий, с маленькими листочками, которые были больше похожи на иголки. — Положишь на раны. Сверху прикроешь вот этим — если вдруг загноится, то всю заразу высосет, — последовал лист с длинной ножкой.

— А третий? — спросил я.

— А это мне, — хитро ответил Ижерон. — Пригодится. Может, когда и вам понадобится, но пока что для меня это куда важнее.

Дождавшись, когда я закончу с перевязкой, он подстегнул осликов и те медленно начали перебирать копытами, набирая скорость.

— И долго нам еще ехать? — спросил я у Аврона.

— Скоро мост. Потом еще час — и деревня.

— Скоро… могли бы дать поспать, — недовольно высказался я, потому что сон был приятным. В залах колледжа было тепло и даже немного душно — поэтому даже в своих снах я все равно хотел спать.

— Что-то хорошее снилось?

— Еще бы!

— Расскажешь? — полюбопытствовал парень.

— Ну-ну, — осадил его Ижерон. — Знаешь ли ты, что сны — это самое сокровенное, что есть у человека? Это то, как он перерабатывает мир вокруг себя, как он воспринимает мир вокруг себя. И потому про сны другим людям лучше ничего не рассказывать.

— Это как так, нельзя? — удивился Аврон. — Я матушке всегда рассказывал о своих снах!

— Чужим нельзя, — исправился торговец. — Потому что, если познают твои сны — получат контроль над тобой.

— Магия? — я наклонился поближе к Ижерону. — Ее же не существует!

— Еще как существует! Ходит легенда, что всю эту систему оценки придумали именно маги.

— А они и сейчас есть? — уточнил я. — Или их существование тоже легенда?

— Может, где-то и есть. Может, уже нет. Может, их никогда не было. Я могу точно сказать, что я никогда не видел в глаза никаких магов и волшебников. Но слухи ходят, — продолжал, как ни в чем не бывало рассказывать словоохотливый Ижерон. — А если они ходят, то наверняка где-то есть правдивый первоисточник, сильно искаженный людской молвой.

— Ох, хорошо сказано, — восхитился Аврон.

Тем временем мы добрались до моста. Конструкция, которую я представлял себе достойной и прочной выглядела… убого. Впрочем, помести сюда хижину Отшельника — и они будут смотреть плюс-минус одинаково.

— Так… — разочарованно протянул я и спрыгнул с тележки. — Приехали.

— Приехали, — не понял моего сарказма торговец. — И дальше доберемся.

— Вон там моя деревня, — махнул рукой Аврон, указав в пустоту. — За той возвышенностью.

— Да, деревням здесь повезло — их не трогает разлив по весне, — заметил торговец. — Я тут пару месяцев не мог нормально добраться на ту сторону.

— А мост точно прочный? — я пропустил мимо ушей комментарий Ижерона, слез с тележки подобрался к небольшой насыпи, с которой начинался низкий, но очень длинный мост.

В его основаниях были толстые сосновые (а что еще можно было достать из ближайших лесов!) стволы, на которые опирались такие же поперечины. Поверх поперечин лежали разделенные пополам сосны, а над настилом возвышались перила — но только с одной стороны.

— Специально с наветренной стоят, чтобы не сдуло в грозу, — пояснил, похоже, специально для меня Ижерон.

— А что, есть психи, которые в грозу ходят через этот мост? — недоверчиво спросил я.

— Мне довелось разок… — вздохнул торговец. — И мне не понравилось. А без перил, я думаю, было бы еще хуже.

— Дед говорил… — начал Аврон, потом осекся, но, когда убедился, что мы его слушаем, продолжил: — дед говорил, что когда-то здесь была паромная переправа.

— Что выглядело вполне логично, — пробормотал себе под нос торговец.

— Но людей часто уносило прочь — веревки из-за войны стали делать хуже. Точнее… хорошие шли для катапульт и другой военной техники, а что люди могли достать — пускали на такие дела.

— Такие дела, — повторил Ижерон, кажется, с совершенно иным смыслом.

— Вот у деда так двоюродного брата унесло вниз по течению. А вместе с ним — еще троих, кто был тогда на пароме.

— Но здесь же глубина… пешком перейти можно.

— Вообще-то здесь по плечо, — поправил меня торговец и тоже решил слезть с тележки. — Но беда в том, что глубина реки постоянно меняется. На дне — песок. Сегодня здесь метр, а посреди реки — два. Или три. Потом дует ветер, идет дождь, меняется течение — бац! Становится ровно наоборот.