Шрифт:
– Тетенька! Дай работу!
– дергали меня за юбку. – Спортить кого, или пакость сделать!
– Мельницу почините! – кивнула я на старую скрипучую мельницу. Ничего, я сейчас во вкус войду! – А я… а я… Сделаю пятницу и понедельник сокращенным рабочим днем! Поставлю обед с часу до «вы че? Подождать не можете?»! И открываться буду не в восемь, а в «конечно, время видела!»! Тут будут стоять огромные очереди и будет слышится: «Кто последний!» и «А ты куда! Я с вечера занимал!». Злость, ненависть, нервы! О, сколько нервов здесь оставят люди!
– Ого! – затаив дыхание переглянулись бесы. И посмотрели на меня с уважением! Как на истинное зло. – Вот только мельницу никак! Там свои живут! Это их мельница! Мы их боимся!
– Свои?
– насторожилась я, глядя на жуткую мельницу. Тут еще лопасти проскрипели, а у меня мурашки побежали. Бррр! Понятно! Мы туда не ногой!
– Молока надоить! – продолжила я, баюкая малышку. Та смотрела на меня пухлыми щечками и хитрыми глазками. И дула пузырек слюнки. Дразнит маму? Дразнит – дразнит!
– И чтобы с утра семья встала, а корова пустая! – потребовала я, чувствуя себя филиалом злющего зла. – Криков, воплей, кто доил! Пусть на соседей подумают! Все понятно?
И тут я подумала, что мне как бы немножко-то надо.
– Вот столечко! – добавило зло, показывая на примере ведра. – В чистое ведро!
Бесы исчезли, а брезгливое зло вернулась в дом.
– Ба! Все что нажито непосильным трудом! – ревел домовой, сидя на печке. – Вот как я теперь буду без всего этого?
– Ну да! Как теперь жить без дырявого ведра! Не жизнь, а мука! Без тряпки старой – вообще не жизнь! – передразнивала я его, занимаясь поисками съестного. Но дома было хоть шаром покати.
– Уууу! – выл домовой, сморкаясь в старую тряпку как духовой оркестр.
– У нас есть что есть? – жалобно спросила я, вручая ребенка домовому. Нет, может, рыбки еще немного осталось со вчера?
– Нету, - всхлипнул он, баюкая Миленку. Та тут же вплела пальчики в мех домового и радостно засучила ножками.
– А попить что есть? – спросила я, шаря по горшкам.
– А кто с утра встал, на озеро сходил да воды принес? Ты ходила? Мы с Тимохой не ходили!
– огрызнулся домовой. – Просил же Тимоху похоронить по -людски!
– Так, где у нас ведра? – спросила я, осматриваясь. А ведер не было!
– Ты куда это за водой без ведер?! – слышался голос, когда я закрывала дверь в обновившуюся избу.
– Рыбу ловить! – ответила я, направляясь по знакомой тропке в сторону озера.
– Да! – счастливо потянулась я, слыша, как где-то неподалеку сердито гудит жук. Тропочка петляла под ногами. Уже виднелась озерная гладь, как вдруг…
– Итить – колотить! – дернулась я, видя, как возле озера собралась вся деревня.
– Это ты все испортил, проклятый водяной! – слышались разгневанные голоса сельчан. Они бросали камни в омут. – Это ты своих чертей наслал, чтобы они всю деревню разнесли! Следы чертячьи –то сюда ведут!
Мне кажется, я весьма не вовремя!
Глава двадцать вторая
Я спряталась за деревом, втянув живот и все амбиции. На случай, если черти давали на меня ориентировки.
– Ууу! Всех курей спортил! – громко возмущалась дама, похожая на самоварную куклу. – У меня куры несутся! А куда несутся– еще не понятно! Не могу в курятник загнать!
– Ой, нашла за что причитать! У меня корову спортили! Хвост ей оторвали! – спорила еще одна бабка, размахивая коровьим хвостом. – На крышу избы посадили! А кто сымать будет? А?
– А у меня две дочери! И их спорил, окаянный! – орал бородатый мужичок, пытаясь переорать деревенских скандалисток.
– Тьху ты, нечисть проклятая! Колдуны и киловязы! Нихде от них покою нет! То бесов из-за них не получишь! Лиходеи проклятущие! – орала знакомая бабка, а ей вторила жалобная коза Белка. Та самая, которой счастье зеленоволосое чуть не улыбнулось!
Водная гладь была чистой и непоколебимой, как вера сельчан в то, что все это устроил водяной. Поэтому поорав до хрипоты, деревенские стали расходиться по домам. Я, наверное, тоже пойду. А то мне тут резко пить и умываться перехотелось. И вообще, я считаю, что колодезная вода намного полезней! И вкуснее! Особенно, если ты тащила ее в двух десятилитровых ведрах пять километров по пересеченной местности!
Только я собралась уходить, как вдруг послышался голос.
– Настя!
Я сделала глубокий вдох. На всякий случай. Мало ли, а то вдруг он у меня последний!