— А если я откажусь? — она заинтересованно склонила голову.

Аид не ответил, он повернулся и сделал несколько шагов в сторону — тусклый свет дворцовых лампад осветил его профиль. Он молчал так долго, что Персефона решила, будто не услышит ответ, но Аид ответил. Вопросом на вопрос.

— Тебе здесь так плохо?

— Плохо? — Персефона задумалась. — Здесь... тоскливо. Боги считают это место кошмаром, полным ужасов и страданий, а тебя... — она прикусила губу.

— Боятся? Я знаю... — Аид грустно улыбнулся и снова посмотрел на неё. — А ты? Ты тоже... боишься меня?

Персефона вскинула на него полный искреннего удивления взгляд, отрицательно мотнула головой и подошла к нему — встала на расстоянии вытянутой руки, покачиваясь на носочках.

— Нет. Только не я... — его взгляд обрёл тепло и тут же заледенел, когда она сказала, — но я скучаю. По маме, цветам и синему небу, по другу южному ветру и...

Чем дальше она говорила, тем сильнее его лицо искажалось страданиями и болью. Аиду с трудом удавалось контролировать проявление эмоций.

— Я не могу тебя отпустить, — перебил он, в конце концов, справляясь с собой, — я не хочу тебя отпускать, потому что, отпустив, потеряю. Навсегда. Деметра не позволит тебе вернуться, не позволит нам увидеться даже в присутствии тысячи богов.

В порыве каких-то ещё не до конца понятых ей эмоций, Персефона шагнула вперёд и, запрокинув голову, заглянула ему в глаза. Слова, что так долго таились в ней и не находили ни формы, ни выхода, сорвались с губ.

— Но я хочу вернуться. Здесь мой дом... Мой дом там, где ты.

Аид шумно выдохнул. Его руки, которыми он схватил её за плечи в это мгновение, дрожали.

— Тогда раздели со мной гранат, — прошептал он, страшась спугнуть внезапно возникшую надежду, — раздели его со мной, и Деметра не сможет запретить тебе вернуться.

Мольба во взгляде, в голосе, в прикосновениях... Персефону не нужно было умолять, она сама давно уже этого хотела, и ещё до того, как решилась признаться самой себе. Она кивнула несколько раз, не находя сил ответить словами, и прильнула к нему, с замиранием сердца ощущая, как его руки обнимают её и крепче сжимаются на талии.

Вообще-то, Персефоне очень льстило такое отношение. Веками боги Олимпа брали своих жён силой или обманом, но никогда не начинали с дружбы, не заходили так далеко в попытке учесть чувства избранницы, а не исключительно собственное желание. Аид был уникальным не только среди старших богов, но и среди трёх братьев, что в этот момент сыграло ему на руку. Персефона уже полюбила его и не могла отказать.

***

(наши дни)

Ливень усилился, сплошные потоки воды поливали панорамное окно кофейни, за которым сидели Максим и Лана. Она гладила кончиком пальца ободок чашки, он прокручивал ложечку в руке и вспоминал их общее детство.

Коттеджный посёлок на окраине Москвы идеально подходил для жизни — большие дома за высокими коваными заборами пустовали, те немногие смертные, что появлялись на улицах, приезжали на свои участки только в летний период, и обустроившимся в соседях полубогам было не сложно скрывать детей, которые ещё не могли контролировать силу. Дом родителей Лины и Ланы стоял через дорогу от старого одноэтажного коттеджа Лирии Невской, мамы Максима, и дети то и дело бегали друг к другу в гости, не спрашивая разрешения. Ариана, Марк и девочки искренно грустили, когда Лирия приняла решение перебраться в Грецию, и даже светлоликий дядя Август, похожий на Аполлона, был расстроен её отъездом. Тогда Максу чудилось, что оставаться в доме Марка и Арианы на время учёбы было лучшим решением — сейчас он был в этом не уверен и в то же время думал, что не смог бы достичь в Греции того, чего достиг в охраняемой зоне «Протекта».

Макс тяжело вздохнул — та жизнь давно осталась в прошлом — и вернулся к разговору.

— Твой замысел опасен, — сказал Максим после короткой паузы и сделал несколько глотков кофе, прежде чем продолжить. — Даже если ты не боишься, даже если всё получится, и Морфей согласится нам помочь, как ты вернёшься? Гостеприимный убьёт тебя.

— Нет, — Лана пожала плечами, — меня готовили к этому, я хорошо сыграю роль и протяну достаточно.

— А если он поймёт раньше, прежде чем весть дойдёт до Зевса?

Лана усмехнулась и помешала ложечкой остатки кофе.

— Я не нужна Аиду. Я не Персефона, и он не убьёт меня хотя бы по той причине, что я гарантирую ему неприкосновенность на какое-то время. Поверь мне, Макс, мы сделаем всё правильно...

Макс сомневался. Он задумчиво погладил подбородок и посмотрел в окно. Возможно, в иной ситуации, он не стал бы идти на поводу у восемнадцатилетней девчонки, но речь шла о Лине, да и предложение казалось вполне разумным.

— Всё ещё думаешь отправиться к Борею? — не унималась Лана. — И что ты сделаешь, когда поймёшь, как войти в царство Теней? Придёшь и попросишь у Подземного Зевса свою подругу? Или больше, чем подругу? Вот кого он точно убьёт на месте!

Они взглянули друг на друга, и над ними на некоторое время повисла тишина.

— Допустим, мы спасём Лину, — произнёс Максим, — ты окажешься там вместо неё... какой прок от этого тебе?

— Почему ты вообще задаёшь этот вопрос? — насупилась Лана. — Она моя сестра, я её люблю, и ты её любишь, и мы оба знаем, что она не подготовлена настолько, что с тем же успехом вместо неё могла быть обычная смертная. А я могу многое выдержать, и я...

— Хорошо... — сказал Максим, — ладно, по рукам. Ты отправляешься к Морфею за напитком, я к твоим родителям и в «Протект», Клессандра должна знать...