Лина сглотнула и сжала кулаки, сдерживая подступившие слёзы.

— Я призову её, — добавила Макария, — и смогу временно вернуть ей память, только... ей будет очень тяжело. Если это необходимо, царица, я...

Лина прерывисто вздохнула.

— Да, к сожалению, я должна потревожить её, — она отвернулась и прижала ладонь ко рту. Глаза жгло, а ком, образовавшийся в горле, никак не желал исчезать.

— Есть ещё кое-что, что я заметила, царица. Думаю, это важно для вас.

— Говори, — Лина смахнула скатившуюся слезу. — Я слушаю.

— Эта девушка... она не родилась смертной, она вообще не человек. Не полубог. Её физическое воплощение и сущность были созданы чьей-то божественной силой, поэтому связь с хозяином так вцепилась в неё, и поэтому мне так сложно было сделать то, что я сделала.

— Что ты имеешь в виду?

— Она вроде вашего фамильяра... или, — Макария перебрала все подходящие слова в существующих языках мира, прежде чем продолжить, — щита для вас. Вероятно, её создали для отвода глаз от вашего физического воплощения, но это не значит, что у неё не было души, и это не значит, что её смертную жизнь можно обесценивать. Всё, что она пережила, было правдой.

Губы Лины затряслись, ей пришлось сжать их и сделать несколько глубоких вдохов. Значит, Ариана — их мать — на самом деле родила одну дочь. Настоящую Персефону. Только Ариана была всего лишь наследницей, как у неё хватило сил создать Лану? Даже Марк не смог бы этого. В дела наверняка вмешался какой-то бог, способный обмануть самого Зевса... способный создать настолько подробную копию любой вещи или живого существа, что она затмит оригинал.

— Скажи, — задумчиво проговорила Лина, поправляя рукав платья, — кто мог создать её? Родители? Может быть, сын Аполлона, хранитель... или Союз Хранителей, «Протект»?

Макария прикрыла глаза, и белые ресницы оставили на её щеке маленькую снежинку, похожую на те, что добавляют в блестящие тени.

— Точно нет. Мне не знакомы ауры всех богов, и я не могу сказать, чья именно присутствует здесь, но работа отличается особенным мастерством и вниманием к деталям. Изначальную божественную силу вашего смертного тела извлекли и создали из неё эту девушку... Это очень сложный, трудоёмкий и требующий особых знаний процесс. Девушка не просто какая-то копия, а отдельное существо, прошедшее все соответствующие этапы развития, — заключила Макария, подтверждая догадки Лины. — Один лишь великий мастер Олимпа на такое способен.

Тема оставляла больше вопросов, чем ответов, и Лина решила пока не думать о ней. Она вернулась к главному.

— Могу я увидеть... девушку?

Макария кивнула, подняла руку, развернув её раскрытой ладонью к Персефоне, провела по воздуху в сторону и вниз, а затем сказала.

— Богиня девичьих грёз, Мирра...

Воздух рядом с Макарией пошёл рябью, бледная линия тумана на миг разделила две реальности, и появилась Лана, приподнимая пространство, словно плотную завесу. Её серые, некогда длинные волосы, стали короткими и прямыми, едва доходящими до плеч, их покрывала россыпь серебряных звёзд — добродушный, но совершенно незнакомый взгляд, устремился на Лину.

— Моя царица, — Лана склонила голову.

— Мирра, — пояснила Макария, — значит, приносящая покой. Она сама выбрала это имя, сказала, что больше не хочет быть связана со своей смертной жизнью. Помнить всегда тяжело.

Лина вздрогнула.

«Помнить всегда тяжело», — прозвучало у неё в голове, притягивая за собой другие слова. Его слова. — «Тебе было так больно, что ты решила забыть, но я забывать не хотел». Они, словно острые стрелы, пронзили её сердце, оставляя глубокие незаживающие раны. Аиду пришлось помнить, тысячелетия в одиночестве... помнить о них.

— Дай мне с ней поговорить, — шёпотом попросила Лина.

Макария коротко улыбнулась, извлекла одну из своих алых лент и повязала на запястье Ланы. Лента сразу побелела, а взгляд Ланы изменился. Она моргнула, рассеянно посмотрела на Лину, на её царский наряд, корону, и вдруг разрыдалась. Отчаянно и так горько, что Лина немедленно обняла её и разрыдалась вместе с ней.

— Я так виновата, так виновата, — неразборчиво причитала Лана сквозь всхлипывания.

Лина гладила её по спине, не замечая собственных слёз. Она так много хотела у неё спросить, но не знала, как сделать это так, чтобы не причинять Лане ещё большую боль.

— Лин, я была такой глупой... такой глупой, — Лана отстранилась и обхватила себя руками. — Я думала, что стану избранной, а оказалась никем... я ничто...

— Ты моя сестра, — спокойно сказала Лина, вытирая слёзы с её лица. — И ей останешься.

Лана мотнула головой.

— Нет. Лучше я всё забуду. Я стала причиной смерти родителей. Если бы не я, если бы я не сказала Аресу, где они обычно бывают... их любимые места... Понимаешь, Лин? Я их убила... И Морфей обманул меня. Я не смогу быть с ним рядом, если буду помнить. Я вообще с этим не смогу жить, понимаешь?