Картограф и не дрогнул.

– Ты где пропадала столько времени? Совесть есть, Эвард?! – взревел разгневанно.

Я задумалась. Оно как-то само так вышло, а Олон, психанув окончательно, заорал:

– Я твоего архимага на карты порежу!

Представила, как карта столицы ехидным голосом Ренара заявляет: «Не туда свернул, мой глупенький». Картина вызвала невольную улыбку, а та в свою очередь – усилившийся гнев бывшего разбойника.

– Тебе смешно? – он с крика на шипение перешёл, угрожающе тяжело ступая в мастерскую. – Довела старика до приступа и стоит, улыбается!

– Олон, миленький, – я заулыбалась заискивающе, – а давай чаю выпьем? Я тебе всё-всё-всё расскажу!

– Расскажешь, – хмуро согласился картограф, к счастью для меня, прекращая наступление, – всё расскажешь, Лия!

* * *

Меня ругали на протяжении всего рассказа о последних происшествиях. Вот как только я говорить начала, Олон так сразу и заругался. Сначала беззвучно, одними губами, но очень проникновенно. Потом шипел ругательства уже вполголоса. В конце чертыхался и плевался уже очень громко, перейдя на такие слова, которых я в жизни никогда не слышала.

– Я тебе что говорил? – устало вздохнул мистер Дейри, когда у него закончились и ругательства, и силы на гнев и недовольство. – Держись от Армейда подальше. А ты что?

А я виновато опустила взгляд, затем посмотрела в глаза дяде и улыбнулась. Так очень-очень счастливо.

– А ты дура безголовая, – сам пришёл он к выводам, подпирая щеку кулаком и осуждающе глядя на меня через стол.

– Он очень хороший, – заговорила торопливо, – очень добрый, нежный, заботливый. Правда… иногда мне хочется побить его головой о стену, а иногда – побиться о стену самой.

Олон хмыкнул, искривив уголок рта, и ехидно прокомментировал:

– Прелести семейной жизни.

Я тяжело вздохнула, картограф поддержал меня куда более тяжёлым вздохом.

И перешёл к действительно важному, садясь нормально:

– Джеф не появлялся уже три дня.

Я напряжённо посмотрела в проницательные тёмные глаза бывшего разбойника, сипло спросив:

– А Альдо?

– Утром заходил, – Олон дёрнул могучим плечом, – спрашивал, чего тебя давно не видно.

– А больше ни про что не спрашивал? – уточнила настойчиво.

Того, кто сливал информацию про разработки Инфарнеля, мы так и не нашли, хотя круг был узким, потому что предатель затесался среди своих. В тайны Инфарнеля были посвящены всего пятеро из живых на данный момент: я, Олон, Экерт и Альдо с Джефом. В Олоне и Экерте я не сомневалась. Значит, или Альдо, или Джеф.

– Я показал ему черновики «Камня памяти», как и договаривались, – дядя внимательно и сурово смотрел на меня. – Джефу, незадолго до его исчезновения, «Кольцо правды». Теперь остаётся только ждать.

Верно. Ждать, какая из разработок появится на рынке и, соответственно, в руках тех, кто видоизменил «Тайну сердца», превратив её в хранилище сущностей из Хаоса.

Ничего не говоря, потянулась и накрыла своей маленькой ладошкой крепкую мозолистую ладонь мистера Дейри. Он молча положил сверху вторую, осторожно потрепал и встал из-за стола.

– Над чем работать будешь? – спросил, глядя сверху вниз.

Я мрачно посмотрела в ответ.

– Хочу помочь найти гада, похитившего Экерта, – призналась честно.

Олон серьёзно кивнул, посмотрел как-то задумчиво и странно, подумал о чём-то и всё же сказал:

– Экерт и сам метаморфа ищет. Видел его всего раз после того вечера, забежал хмурый, как грозовая туча, от усталости едва с ног не валился, на предложение пойти отдохнуть послал меня во Мрак.

– Похоже на него, – я улыбнулась.

И опустила взгляд, вспомнив нашу последнюю встречу. Тяжёлую во всех смыслах. Неожиданную, откровенную, пугающую.

Могла ли я когда-нибудь хотя бы помыслить о его чувствах? Нет… у меня никогда не возникало даже подозрения. Никогда.

– Что такое? – вздохнул Олон, по одному моему виду сообразивший, что что-то не так.

Сначала хотела промолчать, но потом медленно подняла на него взгляд и тихим, едва слышным шепотом призналась:

– Экерт… поцеловал меня.

Думала, Олона мои слова и поступок стража удивят, как и меня, разозлят и дезориентируют на некоторое время, но мистер Дейри лишь с тихим вздохом опустил голову и печально произнёс:

– Он решался слишком долго.

Нахмурившись, совершенно не поняла. Ничего не поняла.