—Тебя, — поправляю грубо, и она снова вскидывает на меня потерянный взгляд, а тонкие брови слегка изгибаются.

—В смысле?

—На «ты» ко мне обращайся, думаю, в нашем положении выкать немного странно, тем более, что когда-то ты ко мне уже обращалась на «ты».

Мне не нужны лишние подтверждения того, что мы чужие люди. И это «вы» будет рубать топором по огрубевшей коже. Зачем? Не надо мне такого счастья.

Она понимающе кивает и одаривает меня смущенной улыбкой.

—Хорошо. Жень, мне завтра после пар нужно увидеться с другом. Ты его, наверное, помнишь…

Черт. Я бы очень хотел его забыть, но нет, помню слишком хорошо. Лучший друг Светы первый в моем черном списке, потому что он может проводить с ней столько времени, сколько хочет. Она с ним улыбается. И для меня загадка, почему они просто дружат, потому что он смотрит на нее глазами недоенной коровы. Бесит меня все равно, пусть я точно знаю, что между ними только дружба.

—Хорошо, не вопрос. Где?

Взгляд девушки светлеет. Неужели она думала, что скажи я «нет», она никуда не пойдет? Это так работает? Вот только объективной причины для отказа у меня нет, кроме моего желания не дать ей куда-то пойти, а лучше закрыть в четырех стенах, пока ублюдок не найдется. Но даже тогда я бы с радостью спрятал ее ото всех.

Но Белый непрозрачно намекнул, что никто не смеет портить нормальную жизнь его дочери. В мою задачу входит лишь обеспечить ей безопасность во время этой жизни и стать ее тенью. Смотреть на свет и стоять в темноте —это не ад?

—Еще…папа просил показать тебе телефон. Вот он.

Ее тонкая рука тянется в мою сторону, и я перехватываю, специально подвергая себя очередному хождению по краю. Намерено цепляя ее маленькие изящные пальцы, хоть и мог забрать смарт без касаний. Нет. Предложенной кости не противятся, ее принимают и обгладывают.

—Давай. Я свой номер забью и кое-что полистаю. Можно, да?

Она выдыхает тяжело и кивает, и теперь ее телефон у меня.

—Нужно, Жень. Особенно последнее сообщение.

Я открываю папку и вижу только набор цифр. И что это такое? Бросаю непонимающий взгляд на Свету, а та лишь нервно улыбается и заламывает руки, но в глазах теперь загорается едва заметный огонек. Всегда, когда дело касается того, что ей интересно.

—Простое шифрование. Каждая цифра — это порядковый номер букв алфавита. 14 -М, 16 – О, 33 -Я. Он написал МОЯ и зашифровал, чтобы только я могла понять.

Помимо очевидной красоты, Света очень умная, и вот такие вот вещи, что она рассказывает, — это лишнее тому подтверждение.

Я смотрю в расширяющиеся не то от ужаса, не то от панического интереса глаза и четко осознаю: враг ближе, чем мы думаем.

—Он слишком хорошо тебя знает.

На мое уверенное утверждение она снова замыкается и прерывает зрительный контакт. Больше сладости мне сегодня не дождаться.

СВЕТА

Мама с утра хлопочет так, словно мы все уезжаем на неделю, а не на полдня. И на необитаемый остров, а не на учебу/работу. Столько еды, что стол ломится. За время, что я начала жить отдельно, даже немного отвыкла от такого шумного утра. Наши завтраки самые милые на всей планете и в галактике, но всегда со своими изюминками. Брат супится, потому что кино-ночь мы просрали вчера — у меня не было сил и желания. Разумеется, это его не обрадовало.

—Динамо, — вместо приветствия шипит мне Вэ, но целует в макушку. Следом заходит отец, совершая такой же жест.

—Привет, родная, — сильные руки сжимают плечи, и вся семья усаживается за стол.

—Так, садимся, я все проспала, теперь лечу не пойми куда, — мама бросает убийственный взгляд в отца, а я улыбаюсь сильнее, слегка краснея при этом. Знаем, чего она проспала.

Мне порой все так же сложно представить, что моя мама была преподавателем у моего отца, и он влюбился, отрезая ей любые пути к отступлению. Просто взял и заявил свои права на нее. На преподавателя! «Наглый и бескомпромиссный» именно так описала мне однажды мама папу в молодые годы…

—Мам, да успеешь. Без тебя пары точно не начнутся, так-то, — Влад выхватывает оладушки и довольно лыбится. Зависаю на этом, пытаясь остановить мгновение, ведь оно прекрасно.

Скольжу по маме взглядом именно тогда, когда она нежно касается отца рукой и прижимается губами к волосам. Надо же. Даже зависть берет какая-то, по-доброму, конечно. Мои мама и папа для меня эталон для подражания, но кажется мне, такая великая любовь встречается очень редко. Вымирающий вид, достойный Красной книги.